Книга Сквозняки. Повелитель иллюзий - Татьяна Леванова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Всенепременнейше, — Кармин подчеркнуто официально склонил голову. Потом посмотрел на Машу и сказал: — У меня есть совесть. Но это не значит, что ты можешь помыкать мной, тыковка!
С этими словами он вышел из дома. Через приоткрытый лепесток окна гостиной Маша смотрела, как он шагает по зеленой тропинке, ярко освещенной фонарями, как встает на свой диск и улетает на нем. Портрет Либранта он с собой не взял.
Когда Кармин 212 улетел и оставил Машу в незнакомом доме, та восприняла это как предательство. Слезы против воли закапали у нее из глаз.
— Ты что, плачешь, девочка? — удивился Гешандий. — Но ведь все получилось, как ты хотела.
— Я не хотела, — с трудом выговорила Маша. — Я хотела только помочь. А он отправил меня к вам и даже не предупредил. А у меня ведь есть свои мама и папа. Он не поверил мне.
Гешандий, борясь с собой, смотрел, как давится слезами незнакомая девочка, так похожая на его пропавшую дочку. Он так любил ее, ничуть не меньше Карантины. И тоже беспокоился за ее судьбу. Как она там, на диких островах, где нет метеоритного купола? Получила ли его письмо, где он велел ей прятаться от метеоритов под зонтиком растения «защитник»? Он прижал к себе плачущую девочку и погладил ее по голове. Его глаза тоже стали влажными. Из спальни вышла проснувшаяся Карантина и подошла к ним. Они обнялись втроем — у каждого было свое горе, а оплакивали они его все вместе.
Позже Маша помогла маме Карантине развесить мокрое белье. Потом они все вместе пообедали.
— Ешь скипульки, твои любимые, — Карантина заботливо подкладывала Маше на тарелку лакомые кусочки.
— Нет, я их больше не люблю, — девочка непроизвольно скривилась при виде пищащих грибочков, похожих на маленькие коричневые шарики. — Мама, я должна тебе кое-что сказать…
— Что ты не совсем здорова и почти ничего не помнишь, — кивнула Карантина, — я догадалась. Но ты теперь стала хорошая, и тебя отпустили погостить к родителям, да?
— Да! — обрадовалась Маша. Гешандий во все глаза глядел на жену, та подмигнула ему:
— Я знала, что так и будет, Гешенька, я мечтала об этом. Они специально солгали про дикие острова, чтобы мы не питались с ней связаться и не мешали ее выздоровлению. Ведь не отправляют же они детей в самом деле туда, где на голову сыплются метеориты и бесконтрольно растут опасные растения. Не волнуйся, мне гораздо лучше теперь. Гешандий заметно побледнел.
— К ужину я подогрею для тебя настойку барышника, милый, — щебетала Карантина. — Но чем же тебя теперь кормить, ягодка? Кстати, можно мне называть тебя по-прежнему, Жука? Тебя назвали так в честь моей мамы.
— Конечно, — сказала Маша. Женщина продолжала смотреть на нее, и пришлось добавить: — Мама.
Карантина счастливо заулыбалась.
— Мы можем к ужину подать мясо, если хочешь. Правда, оно стоит дорого, но у нас праздник.
— Не надо, — Маша даже боялась представить себе, что это за мясо. — Нас кормили им в приюте. Мамочка, ты делай все, как обычно, ладно? Я просто буду есть то, что мне понравится, глядишь, и вспомню побольше. Вообще пусть будет все, как обычно.
Названые родители отвели ее в комнату Жуки, чтобы она отдохнула и переоделась.
— Можно, папа Геша? — уточнила Маша, когда Карантина, продолжая щебетать, вышла в смежную с нарядной комнатой ванную.
— Будь как дома, может, кто-то так же поможет и моей дочке, — сказал Гешандий и вышел из комнаты.
Спальня незнакомой девочки представляла собой чудесную полусферу в желто-сиреневых тонах, увитую растениями, за которыми прятались светильники, похожие на экзотические цветы. Круглая кровать, покрытая бархатистым нежным покрывалом, музыкальный автомат в виде бабочки, множество игрушек — насекомых, усыпанных стразами. Зеркальный шкаф с дверцами-лепестками вмещал в себя огромное количество одежды.
— Жука, ты не обеднеешь, если я позаимствую у тебя футболку, — невольно улыбнулась Маша. Она выбрала футболку, гладкую и отливающую перламутром, и светло-серые бриджи, на которые нацепила несколько блестящих брошек в виде жуков — их у незнакомой Жуки оказалось три коробки. Тапки давно просили каши, поэтому Маша выбрала белые босоножки на низкой подошве, их блестящие ремешки, словно лапки паучков, обвили щиколотки. Она-то знала, что ее приключения на самом деле не могут закончиться этим нарядным домом, возможно, придется еще побегать, так что каблуки и платформы ни к чему.
Маша с наслаждением погрузилась в ванну, похожую на огромную морскую раковину, чувствуя, как отдыхают все ее усталые косточки. Из трех кранов текла вода разного цвета: розовая с запахом лаванды, белая с запахом лилии, голубая с запахом жасмина, струи воды не смешивались, и, лежа в ванне, можно было сколько угодно рисовать картины на поверхности. Маша немного опасалась, что краска останется на ней после купания, но, когда она встала во весь рост в ванне, вода сама собой спустилась, а на девочку подул неизвестно откуда теплый сильный ветер. Через несколько минут она была совсем сухая, немного влажными остались лишь волосы. Девочка не могла не вспомнить добрую женщину с плантаций лесного прохладника, поэтому снятую с себя одежду она выстирала, а потом высушила под струей теплого воздуха, затем завернула в лиловую бумагу, особенно тщательно упаковав серебряный пояс, и написала сверху: «Лаванде Лиловик, Остров Синих ручьев».
Когда она, обновленная, посвежевшая, с влажными, зачесанными назад волосами, вышла из своей комнаты. Гешандий не сдержал вздох удивления,
Карантина лишь ласково улыбнулась и сказала:
— Ты надела свое любимое, значит, ты что-то вспоминаешь?
Маша виновато взглянула на хозяина и тихо спросила:
— Надеюсь, это все не слишком дорогое?
— Ничего, это подарок, — сказал он, отвернувшись в сторону. Девочка потянула его за рукав и показала на пакет:
— Скажите, а как это можно отправить? Я должна вернуть это одной женщине…
— Я займусь этим, обещаю, девочка. — Гешандий взял сверток и вышел из комнаты.
Остаток дня Маша просто отдыхала — купалась в бассейне, хозяйничала на кухне вместе с Карантиной, рассказывала о приюте по своей памяти — о розовых пижамках, доброй и красивой Мариванне, о занятиях с Ирвиной Фильевной, о Колве и других ребятах.
Когда пришла пора ложиться спать, Маша долго сидела на подоконнике, пока Карантина не велела ей слезть, чтобы она могла закрыть окно:
— После росы наши яблони пахнут слишком сильно, может разболеться голова.
— И тут магия? — забеспокоилась Маша, вспомнив Лиловый шепот.
— Нет, это скорее химия. Росу с яблонь иногда собирают, чтобы напоить тяжелобольного, который не может уснуть. Когда я тосковала по тебе, переживала, что ты на диких островах, папа часто поил меня яблоневой росой, может, поэтому теперь я иногда не могу контролировать себя.
