Книга Храм любви - Салли Лэннинг

— Боишься, что станешь похож на Эрика?

— Ну… у меня его гены, мало ли что. Думаешь, я способен обидеть своего ребенка? Уж лучше вообще не обзаводиться детьми.

— Послушай, я никогда не видела тебя таким злым. Никогда!

Ее замечание не произвело на Нила особого впечатления. Начав рассказывать, он уже не мог остановиться.

— Примерно через месяц после того, как мне исполнилось четыре года, Эрик явился домой пьяным в стельку. Он прямиком направился к моей матери. Видя это, я схватил свой игрушечный грузовик и что есть сил стукнул Эрика по ноге. Взревев от ярости, тот отшвырнул меня через всю комнату. Когда я пришел в себя, моя мать лежала на полу вся в кровавых ссадинах, а Эрика не было. Вечером она забрала меня в женский приют.

— Неужели полиция ни разу не вмешалась?

Нил усмехнулся.

— В таких районах жильцы предпочитают обходиться без помощи полиции. И вообще… В полицейском рапорте оказался бы отмечен еще один семейный скандал. А они происходят каждый день…

— Значит, ты остался совсем один. Ни к кому не мог обратиться…

— Только не нужно меня жалеть, — резко произнес Нил. — Я не собирался рассказывать тебе всего этого. Просто, когда увидел картину… Как бы то ни было, сейчас ты знаешь, почему «брак» для меня ругательное слово. И таковым останется.

— Но дети не всегда идут по стопам своих родителей. Порой из них получаются отличные отцы и матери, — убежденно сказала Грейс. — Об этом свидетельствует статистика.

— Мне достаточно собственного опыта, — буркнул Нил. — Чему меня могут научить посторонние люди?

— Выходит, ты тоже переживаешь застой.

Эта фраза вырвалась у Грейс неожиданно для нее самой. Затем ей осталось лишь с независимым видом поднять подбородок и ждать ответа.

На миг Нил стиснул зубы, потом спросил:

— Тебе страшно, что ты находишься здесь наедине со мной?

— Нет.

— А если мне взбредет в голову прикончить бутылку вина и начать вторую? Что ты тогда будешь делать?

— Это риторический вопрос. Потому что ничего подобного не произойдет.

— Ты очень самоуверенна.

— Но ведь это я нарисовала картину.

— Значит, мы вернулись к тому, с чего начали, — мрачно заметил Нил. Черты его лица обозначились резче, от всей его фигуры словно веяло холодом. — Я еще немного побуду здесь. А ты ступай в постель.

— Без тебя я не пойду.

— В таком случае это будет долгая ночь.

Грейс на минуту задумалась. Разве есть у нее право прорываться сквозь защитные барьеры Нила? Которые он выстраивал всю жизнь?

— Тебе придется поверить, что моя картина не имеет никакого отношения к твоему прошлому. Но обещаю, что она не попадет на выставку и не будет продана. Тем более что работа над ней еще не завершена.

— Ты обманываешь меня! — процедил Нил сквозь зубы, пытаясь понять, чего Грейс добивается, и отчаянно желая, чтобы она оставила его в одиночестве.

— Картина находится в процессе доработки, — сухо произнесла Грейс. — Как и наши с тобой отношения.

— У нас роман, вот и все!

— Настолько бурный, что мы понемногу изменяем друг друга.

— Ко мне это не относится, — проворчал он.

Грейс покачала головой, и ее волосы словно вспыхнули в электрическом свете.

— Почему ты никогда не пытался найти свою мать? Или отца?

— А зачем мне это?

— Затем же, зачем ты прислал мне кассету с песнями Дженнифер — чтобы разобраться с прошлым, которое сделало тебя своим заложником.

— По-моему, ты чересчур увлекаешься популярными статьями по психологии, — холодно заметил Нил, в глубине души понимая, что не прав.

— Благодаря тебе, я обрела мать, которой никогда не знала, — сдержанно произнесла Грейс. — Теперь твоя очередь. Тебе известно имя, дата рождения, название приюта для женщин. Найди свою мать, Нил. Поговори с ней. Сделай ее для себя реальным человеком. Если осмелишься.

Он шагнул вперед.

— Осторожнее в выражениях.

Но Грейс даже не пошевелилась.

— Я не боюсь тебя. Разве не видишь? Я даже не верю, что ты можешь применить ко мне силу.

— Ты излишне доверчива.

— Я занималась с тобой любовью, — напомнила она. — Думаешь, это ничему меня не научило? Не помогло тебя понять?

В действительности Грейс не была так спокойна, как могло показаться со стороны. Ее грудь вздымалась под тонким трикотажем простенькой ночной сорочки, сердце билось ускоренно.

— Это ночное одеяние, наверное, принадлежало твоей бабушке? — раздраженно обронил Нил.

— Можешь купить мне другую сорочку. Если хочешь.

— Пожалуй, придется.

А что еще ответишь на подобное заявление? Проще всего, конечно, было бы подойти и обнять Грейс, но он не мог заставить себя сделать это.

— Ты сама не знаешь, о чем говоришь, — произнес Нил деревянным тоном.

— Я хочу кое-что тебе сказать, чего не говорила никому. Конечно, это не идет ни в какое сравнение с тем, что произошло с тобой, но из-за этого я начала сторониться отца. Однажды вечером — мне тогда было семь лет — я играла среди кустов лилий под стенами дома. Мне представлялось, что я сказочная принцесса. В тот момент, когда я кружила по траве, напевая песенку, из-за угла вышел отец. По-видимому, его привлекло мое пение. Он подбежал ко мне, схватил за плечи и принялся бешено трясти. В его руках я была как тряпичная кукла. В какой-то момент он вдруг замер и отпустил меня. А потом сказал, чтобы я больше никогда не пела, иначе он за себя не ручается.

— Мерзавец! — с чувством произнес Нил.

Ему живо представилась нарисованная Грейс картина: светловолосая напевающая девчушка и разгневанный отец, поставивший себе задачу уничтожить ее как личность.

— Отец никогда не любил меня такой, какая я есть, — тихо добавила Грейс. — Ему хотелось вылепить из меня кого-то другого. Сейчас я понимаю, что, по его задумке, должна была стать похожей на Кэрол, а не на Дженнифер. Но Дженнифер моя мать!

Не раздумывая Нил шагнул вперед, обнял Грейс и прижал ее лицо к своей обнаженной груди. В эту минуту он жалел лишь об одном: что тогда его не было рядом, чтобы защитить светловолосую малышку от отцовской злобы.

Почувствовав, что Грейс слегка дрожит, Нил подхватил ее на руки.

— Если мои ноги так же холодны, как твои, мы можем простудиться.

— У меня замерзло сердце, — произнесла Грейс так тихо, что Нил едва услышал ее. — Способен ты его согреть?

Он посмотрел ей в глаза и сказал правду:

— Не знаю.