Книга Хрупкое сокровище - Бронуин Джеймсон

— Ты не приехал спустя все эти часы, и я подумала, что ты уехал домой.

— А я думал, что я дома. Ты плачешь?

— Нет.

Это была не совсем ложь, поскольку слезы были частью улыбки, которая появилась на ее губах и помчалась стрелой к ее сердцу…

— Должно быть, это дождь.

— Мне нужно укрыть тебя, — Тристан обратил взгляд в дождливое небо.

— Мы уже промокли, — возразила она. — Кроме того, дождь не холодный.

По крайней мере, дождь не казался холодным ей, прижавшейся к теплому телу Тристана.

Выражение ее лица стало серьезным.

— Ты сказал, что ты дома. Ты собираешься остаться?

— Если ты хочешь, чтобы я остался. Поэтому ты мне звонила?

— Я звонила, чтобы попросить тебя остаться. Я хочу, чтобы ты остался, Тристан. Хочу попытать счастья… во всем, что у нас может быть вместе.

— Что, по-твоему, это может быть?

— Я не знаю.

— Я уехал из аэропорта не просто так.

— В то утро в твоем номере отеля ты сказал: никаких обещаний.

— В то утро в моем номере отеля ты сказала, что у тебя есть все, что ты хочешь, — возразил он. — Тебе достаточно того, что у тебя есть… или ты хочешь не только того, что у тебя есть, но и большего?

Неделю назад представление о большем внушало ей ужас. Тогда она не хотела «русских гор» в смысле накала чувств. Не хотела открыться навстречу такой сильной и поразительной любви.

Теперь, глядя в синие глаза Тристана, она увидела, что ускользает последний миг ее тихой, спокойной, упорядоченной жизни. Вслед за этим ее охватила дрожь страха, но она вскинула подбородок и облизала губы.

— Я бы очень хотела большего, — сказала она. — Если это — с тобой.

Он поцеловал ее — возможно потому, что слишком долго этого дожидался, возможно потому, что выражение ее лица стало напряженным из-за значительности сделанного ею шага. Тристан поцеловал ее мокрые от дождя губы, а потом — ее ресницы, щеки, подбородок. Потом вновь поцеловал ее губы с нежностью, которая отозвалась у нее в крови. Все остальное, все тревоги и беспокойство, растаяли в мягком тепле этого поцелуя.

— Будет гораздо больше, Ванесса. И будут обещания.

— Ты сказал, что никаких о…

— Я солгал. Я обещаю, что буду возле тебя и твоего брата в любой роли, какая тебя устроит. Обещаю поддерживать тебя и защищать. — Он ласково провел большим пальцем по ее губам, и от выражения его лица у нее едва не подкосились ноги. — Я бы также пообещал тебя любить, но боюсь, что это может тебя ужаснуть.

Удивительно, на это ее не ужаснуло… что и вызвало у нее некоторое беспокойство.

— Мы недостаточно хорошо знаем друг друга для обещаний. Что, если ничего не получится? Что, если мы будем по-прежнему конфликтовать, как мы всегда это делали? Что, если это только…

Он снова поцеловал ее и на этот раз целовал очень долго. Тревоги Ванессы снова отступили, и она могла бы отвечать на его поцелуи в течение дней, недель, месяцев, но дождь начал усиливаться.

— Мне нужно спасти тебя от этого дождя, пока ты не утонула. — Он потащил ее к ее машине, но, прежде чем открыть дверцу, остановился. — Может быть, мы недолго знаем друг друга, но я знаю тебя достаточно хорошо.

Достаточно хорошо, чтобы он остался и поддерживал ее, защищал, был ее скалой. Любил ее.

Представление об этом было и вполовину не таким ужасающим, как она предполагала. Оно всколыхнуло Ванессу и затихло как волна где-то глубоко в душе. Итак, это любовь, подумала она с изумлением.

Казалось, это именно то, к чему ей хотелось бы привыкнуть.

Она встала на цыпочки и поцеловала его в губы.

— За что?..

— Просто мне хотелось бы к этому привыкнуть, — с улыбкой сказала она. У нее было чувство, что понадобится не слишком много времени, чтобы получить большее. — Как насчет встречи с моим братом?

— Я думал, что ты никогда не спросишь.

Идеальный ответ и идеальное начало новой счастливой жизни. Она заслужила это счастье — купленное и оплаченное и доставленное из Австралии, с любовью.