Книга Дело испуганной машинистки - Эрл Стенли Гарднер

– Хорошо, Пол, действуй. Сейчас нам важна любая зацепка.

Глава 15

Суд возобновил работу ровно в два часа, и судья Хартли предложил обвинителю продолжить вызов свидетелей.

После некоторого колебания окружной прокурор сказал:

– Прошу вызвать свидетельницу Мэй Молдис Иордан.

Мэй Иордан, спокойная, серьезная, медленно и сосредоточенно прошла к свидетельскому месту, как будто исполняя ту обязанность, о которой она уже давно думала с предельным неудовольствием и даже с отвращением. Она принесла присягу, сообщила свое имя и адрес и села в кресло.

Голос прокурора стал сладким как мед.

– Вы знакомы с обвиняемым Джоном Джефферсоном? – спросил он.

– Да, сэр.

– Когда и как вы с ним познакомились?

– Вы имеете в виду, когда я впервые его увидела?

– Нет, когда вы впервые вошли с ним в контакт.

– До того как мы встретились, мы некоторое время переписывались.

– Когда вы впервые его увидели?

– Когда он приехал в этот город. Я встречала его на вокзале.

– Какого числа?

– Семнадцатого мая.

– Этого года?

– Да, сэр.

– Вы сказали, что до этого переписывались с ним?

– Да.

– Как началась эта переписка?

– Она началась как пустяк… развлечение.

– В каком смысле?

– Я увлекаюсь фотографией и как-то, листая фотожурнал, наткнулась на предложение любителя из Южной Африки обменяться цветными снимками. Меня заинтересовало это объявление, и я написала по указанному адресу. Этим любителем был…

– Одну минуту, – перебил ее Мейсон. – Ваша честь, я возражаю против того, чтобы свидетельница делала свое заключение, так как она не может знать, кто давал объявление в газету, прошу прощения – в журнал. Это можно доказать только по регистрационной книге.

– Мы это докажем, – бодрым голосом заверил Бергер, – но в данный момент, мисс Иордан, мы можем опустить эту подробность. Что было дальше?

– Я стала переписываться с обвиняемым.

Повернувшись к Мейсону, Бергер язвительно сказал:

– Конечно, я понимаю, что защита может возразить против данного вопроса как несущественного, но мне хочется обрисовать общее положение вещей.

Мейсон улыбнулся:

– Я всегда недоверчиво отношусь к тем, кто старается обрисовать общее положение вещей, прибегая к второстепенным доказательствам. Почему не пустить в ход сами письма?

– Я хочу только показать общий характер переписки, – огрызнулся прокурор.

– Выражаю протест, – заявил Мейсон. – Это всего лишь косвенное доказательство, основанное к тому же на субъективном суждении свидетельницы.

– Протест принят, – сказал судья Хартли.

– Вы получали письма из Южной Африки? – спросил прокурор, и впервые в его голосе послышалось раздражение.

– Да.

– Как были подписаны эти письма?

– Ну… по-разному.

– То есть как это? – поразился Бергер. – Я думал…

– Что думал окружной прокурор не имеет значения, – вмешался Перри Мейсон. – Излагайте факты.

– Как были подписаны эти письма? – повторил вопрос Бергер.

– Некоторые из них, главным образом первые, были подписаны полным именем обвиняемого.

– Где сейчас эти письма?

– Их больше нет.

– Как это?

– Я их уничтожила.

– Изложите содержание этих писем, – уверенно произнес прокурор. – Ваша честь, показав, что прямых доказательств больше не существует, я намереваюсь ввести в дело косвенные.

– Возражений нет, – сказал судья.

– Ваша честь, – заговорил Мейсон. – Я хотел бы задать свидетельнице несколько вопросов по поводу содержания писем и того, когда и почему они были уничтожены. В зависимости от полученных ответов я решу, заявлять мне протест или нет.

– Сначала сформулируйте свои возражения, а потом можете задавать вопросы, – решил судья.

– Я возражаю на том основании, ваша честь, что введение содержания данных писем в качестве косвенного доказательства не было должным образом обосновано обвинением и, кроме того, как теперь выяснилось, некоторые из этих писем даже не имели на себе имени подзащитного. В связи с этими возражениями я хотел бы задать свидетельнице несколько вопросов.

– Задавайте, – ехидно усмехнулся Гамильтон Бергер.

Мейсон спросил:

– Вы сказали, что эти письма были подписаны по-разному. Что именно вы имели в виду?

– Ну… – Она заколебалась.

– Отвечайте.

– Некоторые письма были подписаны разными… глупыми именами.

– Например? – настаивал Мейсон.

– Например, Длинноногий Папа.

По залу прокатился веселый смешок, который стих сразу, как только судья нахмурил брови.

– А другие?

– В том же духе. Понимаете, мы обменивались не только фотографиями, но и забавными картинками.

– Что вы называете забавными картинками?

– Я фотолюбитель, обвиняемый – тоже… Сначала нас связывало только общее увлечение, но постепенно наша переписка приобрела личный характер. Я… Он попросил меня прислать ему мое фото, а я… шутки ради…

– Что же вы сделали?

– Я взяла фотографию чопорной дамы не первой молодости, но с лицом интересным выражением недюжинной воли, скомпоновала ее с моим собственным снимком в купальном костюме, увеличила и послала ему. Я подумала, что, если он просто затеял небольшую почтовую интрижку, это его остановит.

– Было ли это простой шуткой или вы хотели обмануть его? – спросил Мейсон.

Она покраснела:

– Первая фотография должна была его обмануть. Она была сделана настолько удачно, что, как мне показалось, он ни за что не догадается, что это комбинированный снимок.

– Вы попросили его прислать в обмен его фото?

– Да.

– Вы получили его?

– Да.

– Что это было?

– На фото был изображен мускулистый спортсмен с головой жирафа в очках.

– Тогда вы поняли, что он сообразил, что вы хотели его провести?

– Да.

– Что было после этого?

– Мы стали обмениваться подобными забавными картинками, и каждый старался перещеголять другого.

– И как вы при этом подписывали письма? – спросил Мейсон.