Книга Красный замок - Кэрол Нелсон Дуглас

– Ружье, – констатировала Ирен. – Два одинаковых мнения. Это подтверждает предположение Буффало Билла, хотя подтверждение высказал человек с другого конца света. Чрезвычайно интересно!

– Кто такой этот грубый англичанин? – вопросила я. – Мы же в Париже. Я предпочитаю иметь дело с французами.

– Прошу прощения. Я обнаружила, что англичане не только повсеместно распространены, но, помимо этого, еще и уникально полезны. Ты не можешь не согласиться: у меня нет фаворитов.

Я пожала плечами. Ее разношерстные союзники – французы Ротшильды, несколько англичан и американский обитатель прерий – ясно показали, что Ирен обладает международными знакомствами. Может, дело в том, что она бывшая оперная певица и привыкла выступать на разных языках?

Когда мы вернулись в номер отеля, я с тоской взглянула на свой дорожный сундук.

Я по-прежнему считала Шерлока Холмса высокомерным, самоуверенным и несносным англичанином, но чувствовала, что он действительно напал на след Потрошителя, в то время как сердце и разум Ирен тянули ее в разные стороны и вынуждали метаться во всех направлениях сразу.

На этот раз я сделаю ставку на британца.

Тем временем примадонна заказала чай в номер.

Первым прибыл официант с тележкой. Едва он удалился, пожаловал наш англо-французский денди, будто специально ждал ухода портье.

– Моя дорогая Ирен! – Он поцеловал руки примадонне, появившись в номере после предварительного стука, и бросил свою соломенную шляпу на мой сундук: – Боже, как меня раздражает этот наряд!

– Свободные туники в Париже не в чести, если только не играешь Отелло в потрясающей опере Верди, – заметила Ирен.

Гость погрузился в кресло, свободно забросив длинные ноги поперек подлокотников:

– Твое сообщение передали через Ротшильдов, хотя мое местонахождение держится в строгой тайне. К чему такая спешка?

Перед тем как ответить, примадонна присела позади чайного столика, как я поняла, играя ту роль, что обычно была за Нелл.

Она сняла чехол с чайника, будто желая убедиться, что он пышет паром. Когда она отстранилась, я заметила небольшие капли влаги, оросившие ее щеки, как слезы.

Затем она поставила чашки на блюдца. Три. Я терпеть не могу чай, но, думаю, в тот момент мои желания не волновали ни ее, ни меня.

Примадонна заглянула в маленький серебряный кувшинчик с кипяченым молоком, внимательно осмотрела блюдце, где лежал порезанный лимон, и вазочку с кусочками сахара.

– Нелл пропала, – произнесла она, разливая по чашкам чай и добавляя молоко.

Англичанин подпрыгнул, как чертик из коробки:

– Боже мой, нет!

– И пропал Годфри.

Гость рухнул на стул, словно его подстрелили, и не издал ни звука.

Ирен бесцельно переставляла чайную посуду, будто шахматные фигуры на доске из чистого серебра. Не поднимая взгляда от поверхности стола, она тихо добавила:

– Это как-то связано с Джеком-потрошителем.

– Он чудовище, но действует в одиночку, – пробормотал ее собеседник.

– Я не совсем в этом уверена.

– Чудовищ несколько?

– Похищены два человека. Тут действовал не один преступник.

– Либо же… происшествия не связаны между собой.

Она кивнула:

– Сахар?

– Я пью чай с солью.

Впервые с начала разговора она встретилась с гостем взглядом:

– Я тоже… с недавних пор. Восточная традиция, не так ли?

– Афганская.

Она вяло отмахнулась:

– Я так же далека от всего афганского, как Гемон от Гекубы[31]. Ты нужен мне в Богемии.

– Нет ничего проще.

– И не только в Богемии.

– Нет ничего проще, – повторил англичанин. – Это приведет меня к Нелл?

– Предположительно известно, что последнее ее место пребывания – Вердан.

– Париж, а потом Вердан?

Ирен утвердительно кивнула.

– Значит, на восток, – решительно сказал англичанин. – Эти земли мне знакомы. Очень хорошо знакомы.

– Я помню.

Вдруг он посмотрел на меня, и мне открылось лицо воина под слетевшей маской boulevardier.

– А мисс Пинк?

– Мой товарищ по оружию.

Гость окинул меня оценивающим взглядом. Я в той же манере посмотрела на него. Теперь мы были теми, кем являлись на самом деле. По крайней мере, это мы поняли – даже если не понимали друг друга и не испытывали желания попытаться.

– Ему в самый раз плавать на лодке по Серпентайну[32]! – воскликнула я, как только гость ушел.

– Вот это действительно была бы растрата его талантов. – Ирен глотнула холодного чаю, будто он был амброзией.

Мне подумалось, что ее чувственное восприятие притупилось – настолько разум сосредоточился на том, как вернуть близких людей.

По правде говоря, за внешним поведением нового знакомого я разглядела мужественную натуру, хоть мне и неприятно признавать такое в человеке английского происхождения.

– Ты всегда действуешь в одиночку, – задумчиво произнесла Ирен. – Это достойно восхищения, но в то же время несомненно мешает. Возможно, причина кроется в моем театральном прошлом, но я привыкла к тому, что в представлении задействована многочисленная труппа. Ты пренебрежительно относишься к моей склонности отдавать главные роли знакомым мне джентльменам. Считаешь это женской слабостью. Напротив: одинокому бойцу никогда войны не выиграть. А это война, Пинк. Может, необъявленная, но, тем не менее, серьезная. Я буду использовать кого смогу и где смогу, и не собираюсь за это извиняться. В том числе перед тобой.

– В тебе есть что-то бессердечное.

– Надеюсь. – Она подалась вперед и сурово сказала мне: – Проявление чувств или ужас не помогут нам в бою. Только настойчивость. Последовательность. Неуклонное стремление. Такое же оружие используют против нас. Против меня и близких мне людей. – Примадонна снова откинулась назад, чтобы разразиться наставлением в мой адрес: – Как Буффало Билл полагается на несравненное умение Красного Томагавка, индейца с Дикого Запада, идти по следу, я в той же мере доверяюсь знаниям и храбрости моего разведчика с Дикого Востока. Квентин Стенхоуп – ценный шпион Министерства иностранных дел Великобритании, – продолжила она. – Более того, он впитал в себя истинную природу жителей тех мест, теперь она у него в крови. Квентин исследует материи, которые приличное общество хотело бы скрыть. Он повидал, попробовал и пережил – едва не погибнув – такие элементы нецивилизованной жизни, которые мы едва ли можем себе представить. И я считаю его не сопровождающим, а нашим соратником.