Книга Мальчики-мальчишки - Наталья Горская

Бандитами сегодня уже мало кто себя называет, да и другим себя так называть не позволяют: не политкорректно. А в безбашенные девяностые в самом деле могли себя так обозначить хоть в присутствии школьных учителей, хоть родственников будущей жены. И в обморок никто не падал, так как видели: человек делом занимается, привык деньги «делать», а не в кассе пятого числа получать.

Бандиты поначалу, в основном, занимались «крышеванием»: собирали налог с тех, кто уже работал не на государство, следовательно, уже не был им защищён. С тех же кооперативов, ларьков, торгующих разной дешёвкой из Китая, новорожденных контор по сбыту Бог весть чего и кому. В милицию на этот «изъян переходного периода» жаловаться было бесполезно, так как многие рэкетиры уже успели там поработать. Ещё до того, как их осенила гениальная мысль, что выгодней работать совсем по другую сторону закона. Если и не работали сами, то имели крепкие связи с бывшими однокашниками, которые попали туда, чтобы хоть куда-то свою трудовую книжку пристроить для стажа. Когда с «крышей» особо «бо́рзый» вступал в схватку, то только в кино для закручивания лихого сюжета – основного сюжета всех тогдашних фильмов. В жизни всё это происходило совсем не по-киношному.

Когда какой-то кооператив в нашем районе не заплатил «наехавшим» на него бандитам, то организатора сего кооператива убили на следующий же день. Его фактически посадили на кол во дворе дома, где он жил с семьёй. Чтобы другим неповадно было рыпаться. Мишка Саруханов тогда между поездками в Китай за жвачкой собрался было тоже создать какой-то трест по производству рыболовных крючков из арматуры на базе некогда роскошного керамического завода, кормившего в своё время около двух тысяч человек. Но тут мать его взмолилась: «Ну её к чёрту, работу эту, эти крючки и деньги, раз за них можно так умереть!». На коленях ползала перед сыном, чтобы он не затевал никаких попыток создать новую работу для себя и ещё десятка людей. Пришлось опять мотаться в Китай за жвачкой.

Крупные предприятия восстанавливать никто не стал, потому что это было бы совсем странно: восстанавливать то, что вчера на официальном уровне признано ненужным и подлежащим ликвидации. Да и денег ни у кого не было, чтобы всё это восстановить. Поэтому взамен мощной индустриальной империи с солидной научной базой появились какие-то независимые друг от друга обломки с жалкими сараюшками, где несостоявшиеся рабочие и инженеры, врачи и учителя, учёные и военные шили детские пальтишки из отходов ликвидированных предприятий лёгкой промышленности или выпиливали лобзиком вешалки-плечики из фанеры, доставленной с разворованных складов разваленной крупной мебельной фабрики. Такие кооперативы где только не создавались! В подвалах, на частных или взятых в аренду квартирах, в заброшенных гаражах, в уцелевших от сноса зданиях на территории закрывшихся предприятий. Всё это было похоже не на работу, а на осколки, ошмётки, на лихорадочные судороги умирающих, которые упорно хватаются за жизнь. Сама жизнь всё больше превращалась в выживание.

Теперь в наших СМИ рассказывают о «правильном выборе» профессии. Самое смешное и в то же время страшное, что в пример приводят западные реалии! Например, как некий юрист устал быть юристом и переучился на инструктора по дайвингу. Военный в отставке вдруг заскучал на пенсии и решил стать визажистом – с детства, оказывается, об этом мечтал, но раньше как-то не догадывался. Или уставшая от роскоши и безделья светская львица вдруг решила открыть бутик нижнего белья. А мы, мол, чем хуже? И в самом деле! Мы тоже могём и даже имеем право устать быть почтальоном, потому что надо пешком пять населённых пунктов обойти, а начальство зарплату стойко не выдаёт, как партизаны военную тайну. Поэтому не сменить ли нам род некогда выбранной деятельности после солнечной школьной практики в «зверскую советскую годину» на другую работу? Не пойти ли… на переборку овощей в финско-шведской компании, созданной на базе некогда зажиточного совхоза?

Если юрист хочет стать водолазом – прекрасно! В такой ситуации речь идёт о том, что человек имеет возможность жить в своё удовольствие. Он славно поработал, накопил предостаточно средств, чтобы купить или построить себе салон красоты или яхт-клуб и заняться новой для себя деятельностью. От всего этого веет тем, что человек живёт в высокоразвитом обществе, где всё предусмотрено для людей. В этом обществе люди имеют возможность выбирать себе работу по собственному желанию. Там есть из чего выбрать. Они устали от первой профессии и вот теперь превращают своё хобби в новую профессию. Когда юрист устаёт быть юристом и становится инструктором по дайвингу, потому что ещё в детстве об этом мечтал – это совсем из другого измерения. Увы, не нашего. А у нас всё, как в анекдоте: «Иванов с детства мечтал стать продавцом мороженого. В наши дни мечта профессора Иванова сбылась». У нашего человека две вакансии: или мороженым на улице торговать, или в милицию идти в любом качестве. Ах, пардон, про бандитов забыли. Но эта профессия не всем по зубам. Чтобы там ни говорили про русский криминал конца ХХ века, а следует сказать, что выжили из его популяции единицы. И эти единицы теперь так твёрдо на ногах стоят, что только дивишься: какой крепкой породой надо быть!

У нас наблюдается тупой и патологический разрыв между реальной жизнью и информацией об этой жизни. Гражданам наполовину аграрной, наполовину индустриальной страны предлагают профессии постиндустриального или даже чуть ли не светского общества! Там продавец бытовой техники на досуге ходил в аэроклуб, потом решил стать пилотом. Купил себе самолёт… А в наших реалиях такой мечте приходится сказать «стоп». Где ты купишь себе самолёт? Где у тебя деньги на него, если ты на подержанный холодильник копишь-копишь и никак не накопишь? А когда, наконец-то, накопишь, цены «прыгнут» вверх так высоко, что уже не будет смысла дальше копить. Это чувство несостоятельности стало очень позорным. Стыд и позор таким, кто не может вырвать у жизни всё и даже больше! Надо уметь вырвать, отнимать, рвать даже не из рук, а прямо с руками: авось пригодятся где-нибудь.

Ведь это и в самом деле признак очень высокого уровня развития общества, когда любой его гражданин может сделать профессию из своего хобби. А у нас профессию нельзя сделать даже из того, что обществу необходимо. Любому примитивному обществу, если оно уже не на деревьях живёт, нужна одежда, машины, здания, мебель. А у нас могут закрыть предприятия по производству и одежды, и мебели, заморозить стройки, а потом в СМИ станут учить народ выбору профессии по примерам из жизни западных миллиардеров. Там банкир решил стать психотерапевтом, а у нас и хирургом при всём желании не стать: закрыли поликлинику. Могут сказать: уезжай туда, где твой труд будет востребован. Но что будет здесь, если все вот так уедут? Не могут же, в самом деле, все уехать в это мифическое «туда», где мы все, якобы, нужны!..

Стали говорить про «утечку мозгов» из России на Запад, но мало кто договаривал, что едут туда эти «мозги» не для мозговой деятельности, а в качестве дешёвой рабочей силы. Многие преподаватели вузов, профессора, аспиранты уезжали, чтобы заниматься не наукой, а быть садовниками, официантами, мыть посуду в ресторанах, чинить автомобили. Не так были глупы капиталистические страны, чтобы допускать к своей науке граждан из бывшего оплота стран соцлагеря. Да у них и своих учёных предостаточно. Там учёные ценятся, а наши так устали от безысходной нищеты, что рады и тарелки мыть, потому что там такая работа оплачивается довольно высоко. Гораздо выше, чем их научная деятельность на позволившей себя окончательно разграбить Родине. Их жизнь в России настолько замордовала нищетой да унижениями, что они и чужие грядки рады окучивать, так как садовник там за год может себе и на дом, и на автомобиль заработать, а у нас надо двести лет вкалывать, чтобы хотя бы самую дешёвую квартирку в хрущёвке купить. И до сих пор таким макаром утешаем себя, что мы кому-то там нужны, раз у себя на Родине никто в нас не нуждается. А на самом деле оказалось, что никому наши граждане не нужны ни дома, ни «за бугром».