Книга Симон Визенталь. Жизнь и легенды - Том Сегев

В книге о погоне за Эйхманом Визенталь зашифровал Биги под именем «Муса Али Бей». Биги, по его словам, был турком, родился в Крыму, воевал – в звании майора – в рядах Красной армии, попал в плен к немцам и оказался в концлагере Маутхаузен, где они и подружились, а связь между ними восстановилась после того, как Визенталь опубликовал книгу о муфтии. «Муса, – пишет он, – поразил меня, сообщив, что регулярно с муфтием переписывается. Муфтий спрашивал Мусу, не хочет ли тот переехать на Ближний Восток, и обещал ему высокий пост в новой армии».

В архиве Визенталя сохранилась копия письма, написанного Биги в 1949 году, и из него явствует, что с муфтием тот встречался лично, но из Дамаска написал ему не сам муфтий, а другой человек, мусульманин, во время войны работавший в немецком Министерстве иностранных дел и осевший в Сирии. Этот человек действительно предложил Биги приехать в Дамаск, а однажды спросил его, известно ли ему, что сталось с несколькими нацистскими функционерами, включая Эйхмана.

Биги был набожным мусульманином, сыном Мусы Джаруллы, известного мусульманского ученого татарского происхождения, в то время жившего в Каире, и, судя по всему, служил в советской военной авиации. После войны он (как и Визенталь) явился к американцам и передал им какую-то информацию о Красной армии. Позднее он стал чем-то вроде советолога, писал – под псевдонимами – статьи и опубликовал две книги.

Вдове Биги Визенталь запомнился как друг семьи, приятный собеседник и неистощимый рассказчик смешных историй. Он не раз бывал в их мюнхенской квартире, участвовал в застольях и встречался там с эмигрантами из Советского Союза, в том числе бывшими бойцами пронемецкой армии генерала Андрея Власова. Возможно, он надеялся выйти через них на след нацистских преступников. Запомнила вдова также и то, что Визенталь и ее муж не раз говорили о муфтии. В одном из своих писем Биги упоминает о встрече в Мюнхене с израильским консулом доктором Хаимом Гофманом (впоследствии изменившим фамилию на «Яхиль»), а однажды Биги рассказал Визенталю о группе немецких офицеров, собиравшихся завербоваться в сирийскую армию.

Тем не менее эта дружба беженца-еврея и пилота-мусульманина была, по-видимому, не сознательным сотрудничеством двух дисциплинированных разведчиков, а скорее союзом двух «перемещенных лиц», бродивших среди мюнхенских развалин. Оба они – в эту сумрачную эпоху – пытались найти свое место в новом послевоенном мире, оба хотели вернуть свою жизнь в нормальное русло, и оба все еще пребывали в плену своих страхов и ночных кошмаров, на границе между воображением и реальностью, правдой и фантазией. Биги заразился от Визенталя навязчивой идеей поймать Эйхмана и тоже, по-видимому, считал, что муфтий может их к нему привести.

Так сблизились два этих человека, которых объединила любовь к тайнам и романтике. Со стороны их можно было, наверное, принять за детективов или журналистов, но в действительно они были скорее искателями приключений и мечтателями.

Однажды к Визенталю пришел западногерманский журналист, беседовавший с муфтием в Каире, и рассказал, что Хусейни пожаловался ему, что в Европе есть некий Визенталь, распространяющий о нем ложь.

Израильский консул в Австрии Арье Эшель относился к информации Визенталя очень серьезно. В 1952 году Визенталь рассказал Эшелю о разговоре между Аль-Хусейни и советским дипломатом, служившим в посольстве в Каире. В этом разговоре (о котором Визенталь мог узнать в Мюнхене от гостей Биги) муфтий выразил недовольство тем, что Советский Союз поддержал создание Государства Израиль, но советский дипломат пообещал ему, что скоро СССР поможет Израиль уничтожить. Эшель решил, что речь идет о каком-то тайном антиизраильском плане и поспешил доложить об этом в Тель-Авив. Однако его начальство сочло сведения ненадежными, и Эшель попросил разрешения потребовать у Визенталя разъяснений, а также спросить его, не может ли тот раздобыть дополнительную информацию.

Трудно, конечно, сказать, насколько донесения Визенталя Зильбершайну и израильскому консульству были достоверными, но одно можно сказать наверяка: он страстно желал, чтобы Израиль в нем нуждался, и чувствовал потребность принести еврейскому государству пользу. Поскольку же большого количества разведчиков у Израиля тогда еще не было, Визенталь был ему действительно нужен.

Визенталь говорил, что когда в 1949 году приехал в Израиль впервые, то хотел там остаться, но сотрудник политического отдела Министерства иностранных дел Борис Гуриэль убедил его, что в Европе он сможет принести Израилю больше пользы. Политический отдел был тогда подразделением израильской разведки, и одного из начальников этого отдела, Ашера Бен-Натана, Визенталь знал еще с тех пор, когда в Европе действовала организация «Бриха». Предложение Гуриэля вызвало у Визенталя, называвшего Израиль «нашей страной», прилив патриотических чувств, и он согласился. Вскоре после этого спецслужбы Израиля были реорганизованы и возник Моссад.

Визенталь писал, что Гуриэль завербовал его потому, что высоко ценил его предыдущую деятельность на благо еврейского народа и сионистского движения, включая участие в операциях организации «Бриха». Он знал, что Визенталь помог спецслужбам США арестовать сотни нацистских преступников; знал, что, когда Визенталь был президентом Международной ассоциации бывших узников концлагерей, то сказал в Париже представителям крупных держав, обсуждавших судьбу золота, украденного нацистами у евреев, что есть только одно учреждение, имеющее на это золото право: еврейское агентство «Сохнут». Знал Гуриэль также и о том, что Визенталь убеждал беженцев требовать отправлять их в Палестину, выступал от их имени на заседаниях англо-американской комиссии и уговорил многих из них завербоваться в израильскую армию. Плюс к тому, кроме урн с прахом, Визенталь привез с собой в Израиль также документы, свидетельствовавшие о сотрудничестве арабов с нацистами, и доказательства того, что лидеры проживавшей в Палестине немецкой общины тамплиеров сотрудничали с арабами. Впоследствии, когда тамплиеры потребовали вернуть им несколько конфискованных у них зданий в Тель-Авиве, использовавшихся под правительственные учреждения и Генеральный штаб, эта информация израильскому правительству пригодилась.

Гуриэль приказал одному из своих подчиненных организовать Визенталю поездку по Израилю, а затем пригласил его на прием, где присутствовали несколько руководителей израильского оборонного истеблишмента, в том числе профессор Эрнст Давид Бергман, считающийся отцом израильского ядерного проекта.

В число своих успехов в первые годы работы в качестве тайного израильского агента Визенталь включал историю с немецкими офицерами, о которых узнал от Биги. По словам Визенталя, это был план, разработанный одной из французских спецслужб, и ему удалось этот план сорвать: все немецкие офицеры были арестованы. Поскольку он написал об этом израильскому консулу, то есть основания полагать, что он это не придумал, а в его архиве к тому же хранятся документы, содержащие мночисленные подробности, о которых он консулу не рассказал, в частности имена немецких офицеров, собиравшихся служить в Сирии. Среди них было несколько человек, служивших ранее в нацистской авиации, а один из них, Иоганн Шлеммер, должен был, по словам Визенталя, сирийскую армию возглавить. Согласно записям Визенталя, руководил операцией выдававший себя за бизнесмена и сотрудничавший с французской разведкой сириец по имени Акрам Табара, во время войны состоявший в рядах СС.