Книга По следу "Аненербе". Вангол-3 - Владимир Прасолов

За иллюминатором проплывали живописные берега Енисея. Чем дальше на север, тем реже деревни на левом его берегу, на правом – вообще безлюдье. Необжитый, почти дикий берег до самой Стрелки, места, где Ангара вносит свои мощные потоки в тело Енисея, расширяя и делая его действительно могучим. Сырохватов вызвал дежурного и, выслушав доклад, приказал собрать всех на палубе.

– Что, вижу, укачало с непривычки? Я приказал капитану причалить у села Каргино, там пополним провиант, два дня на отдых и пойдем дальше.

– Может, лучше в Усть-Тунгуске? – предложил кто-то из строя.

– Это почему?

– Там у меня теща живет.

– Нет, причалим в Каргино, и ты, как тебя?..

– Сержант Федоров.

– …заступишь дежурным по барже на все время стоянки. Ясно?

– Так точно.

– Повтори приказ.

– Заступить дежурным по барже на все время стоянки в Каргино.

– С баржи на берег только с моего разрешения, всем ясно?

– Так точно, – разноголосо ответил строй.

– Не понял!

– Так точно! – рявкнуло двадцать глоток.

– Вольно. Разойтись!

– Не грусти, Федоров, к теще на блины в другой раз попадешь…

– На пути обратном…

– Не, не получится…

– Это почему?..

– А он снова дежурным вляпается…

– Дурни, чё ржете… там, окромя тещи, еще и самогон есть…

– Во-во, вот потому тебя Хват и прихватил…

За глаза старлея звали Хватом. Не только за фамилию. Скорее за его хватку волчью и чутье звериное… Интуиция у него была настолько сильна, что порой случалось такое, чего сам не ожидал… Однажды шел в лагере по периметру, по пространству между двумя заборами колючей проволоки. Между волей и неволей. Почувствовал, что-то не так. Остановился, вызвал наряд с лопатами, ткнул сапогом в землю – ну-ко, копните. Копнули – а там ход подземный, почти до второго ограждения уже. Как такое объяснить? А никак. Сам не понимал и удивлялся. А подчиненные не просто удивлялись – уважали. Некоторые боялись даже в мыслях о нем плохо подумать. Вдруг почует неладное…

По поведению своему Сырохватов был немногословен и сдержан. Но это снаружи. Внутри этого человека кипел вулкан страстей, и горе тому, кто вдруг стал причиной его недовольства. Иногда он срывался, это мало кто видел, просто свидетелей того, как правило, не оставалось. Он жестоко мстил. Умел он это делать незаметно и неотвратимо. Никто из его врагов, а врагами становились даже те, кто хоть раз не подчинился ему, не остался без наказания. Не говоря уже о тех, кто вольно или невольно обидел Сырохватова. Уже забыв о нанесенной обиде, человек вдруг получал сокрушительный и тщательно подготовленный удар, после которого уже не мог подняться. Все это касалось всех, кто был равен ему или ниже его по званию и должности.

К осужденным, врагам народа и уголовникам, Хват относился как к животным. Животным, от которых обществу нужно было, перед тем как те издохнут, получить хоть какую-то пользу. Это в лучшем случае. Он эту пользу из них умел выжимать без остатка. В худшем, он был глубоко убежден, – врагам нет места на земле, у них нет права на жизнь, и потому с легкостью лично расстреливал, при попытке к бегству например.

Совсем другое отношение у старшего лейтенанта было к руководству. Он никогда перед начальством не лебезил. Никогда для себя ничего не просил. Даже положенного отпуска, в котором не был несколько лет. Он мужественно переносил все тяготы и лишения воинской службы, и никогда начальство не слышало от него не то чтобы жалобы, даже намека на его проблемы. У него всегда было все в порядке. Приказы начальства он выполнял точно и в срок, не рассуждая и не считаясь ни с чем. Это качество особо ценило руководство.

Когда нос баржи уткнулся в галечную косу каргинского берега, был уже поздний вечер, старший лейтенант Сырохватов спал. Будить не стали. Сержант Федоров сделал перекличку и заступил на дежурство. До утра личному составу группы с баржи не сходить, напомнил всем сержант. Только лошадей, стреножив, на берег пастись вывели да собак пустили побегать по широко раскинувшемуся лугу между берегом реки и старинным селением. Капитан не повел баржу в протоку, в августе иной раз она сильно зарастала камышом. Потемну узкий вход в нее можно было и не заметить, проскочить по течению, а дальше мели… Потому причалил здесь, рядом с ручьем, между огромной таежной сопкой, спускавшейся к реке, и широкой луговиной сенокосной. Далековато до села, но зато тихо и животине корм обеспечен. Капитан вышел на корму покурить. Посмотреть на высыпавшие в небе бесчисленные яркие звезды и послушать реку, на которой вырос. Енисей тихо шумел своими водами, омывая обшарпанный корпус старой баржи. Таежный ручей, бурный после дождей, нес в реку много корма, это привлекало в его мутные струи рыбью молодь. Огромными стаями она, жируя, ходила по самой поверхности воды. Веерами рассыпаясь в разные стороны от малейшей опасности, будь то стук или брошенный капитаном в воду камешек. То и дело в темноте, под самым берегом, тяжело бухала по водной глади хищная рыба, гоняясь за ускользающей добычей.

«Красота-то какая, – думал капитан. – «Война кончится, выйду на пенсию, куплю где-нибудь в этих краях дом. Обязательно к реке поближе, лодкой обзаведусь…»

Лошади, спустившись к воде, пили ее, слегка вздрагивая крупами, отгоняя надоедливых оводов. Легкий ветерок сносил мошку, главное ночное бедствие этих мест.

– Надо бы костер, что ли, зажечь, дымовуху, а то стихнет к утру, коней мошка замучает. Кони-то городские, к мошке не привыкшие…

Не привыкшие к ней были и люди, но их речник не жалел. Впервые капитан вез людей, разговаривать с которыми ему совсем не хотелось. Но его дело подчиненное, приказ от начальства получил доставить до точки и быть в распоряжении, приходится исполнять. Но помогать им он не обязан. А вот скотину жалко.

– Эй, часовой, ты б валежника собрал. Все одно без дела сидишь. Ветер стихнет, мошка навалится, дымовуху надо, а то лошадям худо будет.

– Не могу, я на службе.

– Придется начальство ваше будить…

– Да ладно, не надо, соберу, токо это, солярки дай, а то сырое все, не разожгу.

– Будет тебе солярка, вон к тому топляку таскай, там и зажжем…

Вскоре загорелся костер, расстилая белесым покрывалом дым над тихими водами реки.

– Это хорошо, костер… – услышал капитан у себя за спиной голос Сырохватова.

– Дак, это, чтоб от мошки… да и для света, не видно же ни хрена, – залепетал было часовой, увидев начальника, заранее оправдываясь, не понимая, чего ждать от Хвата.

– Не дергайся, рядовой, все правильно, неси службу и огонь поддерживай. Капитан?

– Да, товарищ старший лейтенант?

– Вы реку хорошо знаете?

– Енисей? Тридцать лет по нему хожу. Думаю, что знаю, но Енисей слишком велик, чтобы знать его хорошо. Он меняется год от года. Всегда разный. Всегда внимания требует. А что? Почему такой вопрос? – Капитан повернулся и встретился глазами с едким взглядом энкавэдэшника.