Книга Как я свалила из Германии обратно в Россию - Лидия Штерн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но Ханс был теперь между двух огней. По одну сторону стояли его брат и все родственники, которым он открыл свои страдания. С другой – я, которая была ему не безразлична. У старика все стало путаться в голове, мысли крутились, вращались, как на карусели… Спокойствие, которое я воспринимала как перемирие и налаживание отношений, было лишь затишьем перед бурей…
Передав, в буквальном смысле слова, все рычаги своей жизни брату, Ханс не мог уже что-либо изменить. Остановить карусель происходящего было ему не под силу.
Клевета на «русскую бандитку». Террор по-немецки
Я решила проконсультироваться у своего адвоката, как мне быть дальше с ультиматумом Хуберта. Порекомендованный Генрихом юрист (конечно, из самых «сливок общества», масон) странным образом путался в формулировках и переписке с иностранным комитетом Падерборна. Потому я решила сменить адвоката. Полная, симпатичная женщина моих лет была деловой, внимательной и точной в своих вопросах и формулировках. Она не придала запугиваниям родственника моего мужа особого значения, при этом четко определила действия сторон.
Хуберту полагалось убедительно и детально продумать и изложить свои обвинения в мой адрес. Никаких домыслов. Все должно было быть совершенно доказуемо!
В ноябре 2000 года, узнав от брата, что мы с сыном никуда не выезжаем, а значит, его условия не выполняем, Хуберт послал уже составленное обвинение с клеветой на меня в иностранный комитет. За время сбора досье опытный Хуберт узнал всех служащих в иностранном комитете Падерборна по именам и фамилиям. Он также ознакомился с параграфами и основными положениями вида на постоянное жительство в Германии. Несколько месяцев работы над сбором компромата на «русскую бандитку» – и брат Ханса уже мог открывать у себя в рабочем кабинете отделение по доносам на иностранцев или филиал криминальной полиции на дому.
При всей любви к Германии и уважении к немецкому менталитету, я заметила, что у каждого уважающего себя фрица доносительство есть в крови. Доносы они пишут так квалифицированно, что любому соседу, а особенно иностранцу, горло без ножа перережут.
Помимо пресловутой разницы в возрасте (которую в браке Мюллеров и слепой узрит), козырем Хуберта стал мой отъезд на всемирную выставку. По законам Германии один из супругов или даже оба могут жить и работать в разных городах и снимать для этих целей жилье. Но эту информацию в своем доносе иностранному комитету Хуберт изложил так, будто я оставила (читай – бросила) престарелого мужа, переехав в Ганновер, в то время, как сын мой находился неизвестно где (читай – сына она тоже забыла). «Тут нет и не может быть совместной семейной жизни, – делал вывод Хуберт, – ибо из-за переезда молодой фрау Мюллер в Ганновер она перестала быть совместной. А брак между сторонами является чистой фикцией, потому не может считаться официальным».
Родственники Саши звонили мне наперебой, выражая желание поскорее увидеть сына и внука на зимних каникулах. Я забронировала для него билет на самолет. Все это время сын поддерживал меня, как никто другой. Он был мне очень нужен. Но я думала не о себе и своих интересах, а о том, что родственники соскучились по нему, да и сам Саша тоже хочет повидать своих близких…
А он ушел на цыпочках…
Наступила зима, и я уже успела убедиться, что задушевные разговоры с Хансом имеют весьма положительный эффект. Чем больше я уделяла ему внимания, задерживаясь после совместной трапезы, обсуждая интересующие Ханса вещи, тем спокойнее и уравновешеннее он становился. Он любил беседовать со мной, слушать мой акцент и постоянно удивлялся моей эрудиции. Инстинкт собственника больше не проявлялся в нем так скандально-болезненно, как еще месяц назад. Так долго ждавший любви Ханс больше не угрожал, не шантажировал и не устраивал сцен. Даже стал поговаривать о том, что теперь, со временем, понял, что он-де неподходящий по возрасту муж для меня, что мне нужен кто-то помоложе и что, может, этот «молодой человек с выставки» одумается и объявится в моей жизни.
Я не развивала эти темы. Мне важно было дождаться конца года. А там, возможно, с наступлением весны и учебой на курсах, появятся и новые предложения на работу. Свою задачу я сейчас видела в поддержании подчеркнуто уважительной атмосферы. Наступившее спокойствие я воспринимала как хороший знак, не думая о том, что не все живут и мыслят так открыто, а может, и так наивно, с надеждой на доброе, как это делала я.
В один из будних дней морозного декабря Саша собирался в школу, а Ханс готовил на кухне завтрак. Кофейная машина бурчала, и особый, согревающий аромат постепенно окутывал всю квартиру. Проводив сына, я спросила у Ханса, подождет ли он меня к завтраку. Получив положительный ответ, я направилась в ванную принять душ.
Прошло, наверное, не больше пяти минут… Когда я вышла из ванной, меня удивила звенящая тишина. Не было слышно шаркающих шагов мужа, кофе-машина не шумела, а в квартире было непривычно темно. Комната Ханса, выходящая окнами на восток, по утрам, особенно в ясные дни, впускала в дом много света, и мы ее держали открытой. Я поняла: в квартире потемнело именно оттого, что дверь в комнату была захлопнута. Я подошла, нажала ручку, но дверь не поддавалась. Заглянула на кухню – никого. Вернулась к комнате Ханса. Постучала. И только сейчас заметила, что дверь закрыта на два замка…
Я не знала, что в этот день вступил в силу «план Хуберта». Все было продумано, как в хорошем детективе. Согласно сценарию, Ханс должен был съехать из места общего проживания к сестре своей умершей жены – она жила в тридцати километрах от Бад-Липшпринге, в городке Эльзен. И сделать это ему поручалось совершенно секретно.
– Живи и общайся нормально, как будто у вас наладились отношения, – учил Хуберт старшего брата, – чтобы эта наглая русская мадам ничего не заподозрила. Ты же понимаешь – так, как она хочет, никогда не будет. Не выполнила наших условий – вот пусть и получает. Не волнуйся… – подбадривал он Ханса.
Операция «Побег» прошла блестяще. Поразительно, но я не слышала ни шагов, ни шума закрывающейся двери. У меня складывалось такое впечатление, что старый муж снял ботинки и, закрыв дверь своей комнаты на два замка (кстати, на это тоже нужно время!), в носках, на цыпочках вышел из квартиры. Ботинки Ханс, вероятно, надел за дверью. Ясно, что он незаметно исчез вместе с нашей машиной…
Месяц назад Хансу исполнилось семьдесят восемь лет. До последнего я не верила, что этот человек в летах будет играть навязанные ему роли и осуществлять чьи-то сценарии. Но именно так все и произошло!
Как и предусматривал план Хуберта, Ханс сбежал за несколько дней до пятнадцатого декабря. Именно в тот день нашему браку исполнялось два года, и это означало для меня, что я выполнила обязательное условие для получения вида на жительство в Германии. Помешать мне, вставить палки в колеса и было целью Хуберта.
Как выяснилось уже позднее, он держал не только письменный, но и телефонный контакт с чиновниками иностранного комитета. Они были посвящены во все детали сценария и согласно ему действовали дальше.
