Книга Колечко взбалмошной богини. Дорога домой - Ольга Кандела

— Я сейчас. — Феникс поднялся из-за стола и направился в указанном направлении.

Избавившись от назойливого внимания, прилипла к нежно сжимаемой в руках кружечке, ощущая, как приятное тепло расползается по организму, согревает и дурные мысли сами собой выветриваются из головы.

— Лу, вы чего, поссорились, что ли? — Ко мне придвинулась любопытная Стаська и, заглядывая в лицо, стала выспрашивать подробности сегодняшнего вечера.

— Да нет, все хорошо, — махнула рукой, и вправду чувствуя, что уже все хорошо. Тепло так, и тело легкое-легкое, и голова немного туманная. Приятно туманная.

— Луууу. — Голос Стаськи понизился до заговорщического шепота. — А вы чего с блондинчиком на фейерверке делали?

— Чего-чего? Салют смотрели. Мотыльков ловили.

— А потом? — протянула сестричка, еще сильнее подавшись вперед.

— Когда потом?

— Ну, когда свет выключили… — подмигнула малявка.

— Аааа… нуууу… — отвела глаза я, понимая, в какую сторону клонит младшенькая.

Сразу вспомнился поцелуй в темноте. Его горячее дыхание, руки нежные, глаза, мерцающие в темноте. Блин, может, я зря отказалась в номер подняться?

Решительно тряхнула головой. Нет, один поцелуй еще не повод для постели. И вообще, Орловы так просто не даются. Не заслужил пока, вот!

— А ты желание загадала? — меж тем продолжала допытываться сестричка.

— Какое желание?

— Ну как же? Когда свет выключили. Желание надо было загадывать, как у нас на Новый год! — широко улыбнулась мелкая, а я недоуменно глянула на Дора.

— Ага, надо было. Мы называем это минутой Великого Перелома. Время, когда меняется рисунок небосклона и Трехпалый Лучник уступает место Звездной Танцовщице. А священный Обсидиан наливается свежим огнем, открывая новый сезон испытаний, — нараспев проговорил Дор. — Фауст что, тебе не рассказал?

— Неа… — растерянно покачала головой, а про себя подумала, что надо будет блондину это припомнить. Лишил меня желания, вот же гад!

Хотя, с другой стороны… Вот что бы я пожелала? Наверняка именно то, что он в эту минуту Перелома и проделал. Считай, желание сразу исполнил. Но все равно, при случае припомню! Чисто из вредности.

Твердо на том порешив, я скрепила намерение очередным большим глотком сидра. А потом еще одним… и кружка как-то быстро опустела. А на ее месте вновь появилась полная. Прям чудеса.

А потом вдруг вернулся Фауст. Тоже с кружкой. Здоровенной такой, глиняной, с объёмными рисунками по бортику. Красииииво. Почему-то захотелось эти рисунки рассмотреть, и я потянулась к его напитку.

— Люба, не трожь! — Дотянуться до кружечки мне так и не дали, стремительно отставив ее в сторону.

Пахло оттуда, кстати, весьма своеобразно. Какими-то терпкими травами вперемешку с древесной корой и хмелем. Убойный запашок. И, разумеется, пробовать сие пойло я не намеревалась, но блондин, видимо, думал иначе.

— Тебе что, своего мало? — И, оглядев ряд пустых кружек, нравоучительным тоном заметил: — По-моему, кому-то уже хватит.

— Кому? — глянула на него ну совершенно непонимающим взглядом.

— Тебе! — жестко произнес феникс и попытался вырвать у меня бережно сжимаемый сидр.

Расставаться с полюбившейся выпивкой я не желала, но мужчина оказался сильней и все-таки выдернул кружку у меня из рук. При этом часть сидра расплескалась Фаусту на брюки, и он витиевато ругнулся, смахивая пенные капли.

— Правильно, нечего всякую бурду пить, — вдруг вклинился в нашу стычку один из гномов. — У меня тут в заначке есть кое-что повкуснее.

Гном достал из-под стола прозрачную бутыль, и я этой бутыли обрадовалась, как родной.

— Клюююковка, — проверещала я радостно, а ручки сами потянулись к заветной вкуснятине.

— Она самая, — подтвердил гном и шустро наполнил три наперстка. Видимо, два были для них с товарищем, а значит, третий полагался как раз мне.

Содержимое наперстка я опрокинула в себя быстрее, чем Фауст успел что-то предпринять. А после так хорошо-хорошо стало. Так тепло, уютно. И я откинулась на спинку стульчика, блаженно раскинув руки. Красота!

— Твою мать! — прошипел пернатый, а Стаська рядом весело хрюкнула. — Не наливать ей больше!

А больше мне было и не надо. Потому что в зале вдруг заиграла задорная музыка и мне резко захотелось плясать. Вскочила со стула и, дернув Стаську за руку, потащила ее в хоровод танцующих.

Веселились мы до упаду. Плясали, кружились, прыгали, отбивали ногами бешеную чечетку. Музыканты играли заводную кадриль, польку и еще кучу неизвестных нам с сестрицей мелодий. А потом мы учили танцевать посетителей ламбаду и змейкой гуляли меж столов, пытаясь зацепить как можно больше народа. Дор, кстати, с радостью к нам присоединился. А вот феникс будто прирос задом к стулу — ни в какую его было не вытащить. Только смотрел на нас исподлобья, угрюмо и, кажется, осуждающе.

Но мне эти его недовольные взгляды были по барабану. И плясала я, пока ноги держали. И даже на стойку, кажется, залезть пыталась, но кто-то вредный меня оттуда мигом снял. Потому вместо стойки пришлось залезть на стул. Вот только танцевать на стуле было совершенно неудобно, и я четко поняла, что пришла пора запевать!

А так как голос у меня не ахти и лирические завывания в моем исполнении для наделенных слухом хуже пытки, то я здраво решила петь то, для чего вокальные данные не требуются. Короче, в ход пошли старые добрые частушки!

— Славный гномий самогон, круто пробирает!

С одного стакана я голову теряю.

Уууууу — ух-ух-ух!

Первое же четверостишие в моем исполнении нашло бурный отклик среди постояльцев «Шниферфаурхайна», а потому я сразу же перешла ко второму:

— Наги, фениксы и сиды не нужны мне триста лет.

Что за мир такой дурацкий, мужиков нормальных нет!

Уууууу — ух-ух-ух!

— Любка, жги! — поддержала мое начинание сестрица и тоже забралась на стул, видимо, планируя присоединиться к веселью.

Ну я и разошлась. В хмельном угаре слова сами срывались с губ. И начиная очередную частушку, я совершенно не представляла, чем она закончится:

— Наги тщательно скрывают, что у них в кармашке.

То краснеют, то бледнеют, те еще скромняжки.

Уууууу — ух-ух-ух!

Несмотря на то, что пела я про нагов, от такого заявления побледнел феникс. Остальные же гости разразились дружным хохотом и так же дружно потребовали продолжения. И тут вступила Стаська:

— Повстречала гремлина, рыжего, пригожего.

То как слон таскает груз, то томиком приложенный.

Я сразу вспомнила, как Стаська чуть было не пришибла книгой бедного Тревура, и меня тоже потянуло спеть что-нибудь эдакое про мелких рыжиков.