Книга Война 1812 года в рублях, предательствах, скандалах - Евсей Гречена

По мнению историка М. В. Довнар-Запольского, английский агент Роберт Вильсон «был злым гением Кутузова, постоянно критиковал его действия и следил, шаг за шагом, за тем, что делал Кутузов».

Более того, Вильсон, без всякого сомнения, выполняя секретные инструкции своего кабинета, играл весьма заметную роль «на минном поле армейских интриг».

Пусть так, но это был опытный боевой офицер, и его мнение о Кутузове не может быть игнорировано. К тому же не следует думать, что назначение Кутузова было всеми воспринято с восторгом. Например, князь Багратион написал 16 (28) августа губернатору Москвы графу Ростопчину:

«Из попов да в дьяконы попался. Хорош и сей гусь, который назван и князем и вождем! Если особенного он повеления не имеет, чтобы наступать, я вас уверяю, что тоже приведет к вам, как и Барклай. Я, с одной стороны, обижен и огорчен <…> С другой стороны, я рад: с плеч долой ответственность; теперь пойдут у вождя нашего сплетни бабьи и интриги. Я думаю, что и к миру он весьма близкий человек, для того его и послали сюда».

А генерал Н. Н. Раевский в письме к жене лаконично заметил:

«Переменив Барклая, который был не великий полководец, мы и тут потеряли».

Военный историк генерал Д. П. Бутурлин:

«Прибытие к армии генерала князя Голенищева-Кутузова сделало тем благоприятнейшее впечатление на дух войск российских, что беспрерывные отступления, доселе производимые, отчасти уменьшили доверенность армии к своим начальникам. Одно имя Кутузова казалось уже верным залогом победы. Знаменитый старец сей, коего вся жизнь, посвященная на служение Отечеству, была порукой за сию доверенность, по справедливости соединял в себе все качества, потребные для противовесия счастью Наполеона. К уму, сколь обширному, столько же и проницательному, присовокуплял он познания, собственной опытностью и опытом великих мужей, предшественников его, приобретенные; ибо глубокое исследование привело его в состояние ценить великие их подвиги. Кутузов, мудрый как Фабий, проницательный как первый Филипп Македонский, в состоянии был предузнавать и уничтожать предприятия нового Ганнибала, доселе весьма часто торжествовавшего счастливым соединением хитрости с быстротою, — оружий, без сомнения, опасных для противников с посредственным гением, но которые неминуемо долженствовала сокрушить благоразумная осторожность российского полководца».

* * *

Итак, 17 (29) августа 1812 года в командование «всех российских армий, употребленных против Наполеона», вступил генерал от инфантерии князь М. И. Голенищев-Кутузов.

Уже на следующий день генерал Н. И. Лавров (он был начальником штаба 1-й Западной армии до назначения А. П. Ермолова, а после оставления Смоленска ему было вверено командование 5-м пехотным корпусом) написал графу Аракчееву:

«По приезде князя Кутузова армия оживотворилась, ибо прежний [главнокомандующий. — Авт.] с замерзлой душой своей замораживал и чувства всех подчиненных».

Оживотворилась? Замерзлая душа? Странные слова, больше подходящие поэту, чем профессиональному военному… По сути же, как отметил в своих «Записках» генерал Ермолов, назначение Кутузова «возродило ощутительным образом в каждом из подчиненных надежду на прекращение отступления, большую степень порядка и успехи».

А что же Барклай с Багратионом?

Историк Рональд Делдерфилд утверждает, что «и Барклая, и Багратиона сняли с их постов».

Однако это совершенно неверно: оба остались на своих постах командующих 1-й и 2-й Западных армий. Но конечно же отреагировали они на произошедшие изменения по-разному.

Любопытное замечание по этому поводу делает в своих «Записках» граф Ростопчин:

«Барклай, образец субординации, молча перенес уничижение, скрыл свою скорбь и продолжал служить с прежним усердием. Багратион, напротив того, вышел из всех мер приличия и, сообщая мне письмом о прибытии Кутузова, называл его мошенником, способным изменить за деньги».

Понятно, что к отзывам Ф. В. Ростопчина следует относиться осторожно, так как написаны они были значительно позднее событий 1812 года. Тем не менее его слова, приписанные Багратиону, выглядят правдиво, ибо князь сгоряча вполне мог сказать что-нибудь весьма резкое, так как сам надеялся получить место главнокомандующего и отрицательно относился к Кутузову.

Дисциплинированный Барклай подчинился, однако его самолюбие «должно было страдать ужасно. Его заместитель явился с обещанием: „скорее пасть при стенах Москвы, нежели предать ее в руки врагов“. И должен был последовать в конце концов плану Барклая».

Из-за своего нерусского происхождения Барклай «был чужаком, так и не став популярным среди русской аристократии, полагавшей, что война была народной и русский патриот должен наступать, а не уводить войска. Русские аристократы считали постыдными бесконечные отступления Барклая и то, что ему пришлось пожертвовать многими русскими городами и деревнями»[31].

Все это так, но, по свидетельству генерала Ермолова, Барклай «негодовал на беспорядок в делах, принявших необыкновенный ход».

Дело в том, что в командовании армиями начался форменный «бардак». Сначала приказания Кутузова отдавались начальникам штабов Ермолову и графу Сен-При через полковника Кайсарова, исполнявшего при Кутузове роль дежурного, а потом даже через некоего капитана Скобелева. Но главная проблема заключалась в другом: приказания эти были «нередко одни другим противоречащие, из которых происходили недоразумения, запутанности и неприятные объяснения».

Случалось иногда, что приказания доставлялись непосредственно к корпусным командирам и более мелким начальникам, минуя командующих армиями. А потом «командовать» начал и гвардии полковник князь Н. Д. Кудашев, бывший… зятем Михаила Илларионовича (он был женат на Екатерине Михайловне Кутузовой).

Но и это еще не все. Был еще и император Александр, который вдруг начал отправлять распоряжения П. Х. Витгенштейну, А. П. Тормасову и П. В. Чичагову, причем, как подчеркивает историк А. А. Подмазо, «иногда эти распоряжения прямо противоречили приказам Кутузова».

Безусловно, все это страшно раздражало любившего порядок во всем Барклая де Толли. Да что там Барклай — подобный «беспорядок в делах» создавал совершенно невыносимую обстановку во всей русской армии.

Кстати сказать, позднее именно эта «невыносимость обстановки» привела к тому, что Михаил Богданович махнул на все рукой и покинул армию, сославшись на плохое здоровье.

* * *

М. И. Кутузова, как человека и как полководца, не любил не только император Александр.

По мнению князя Багратиона, Михаил Илларионович «имел особенный дар драться неудачно».

М. А. Милорадович считал Кутузова «низким царедворцем», а Д. С. Дохтуров — «отвратительным интриганом».

Генерал А. Ф. Ланжерон: