Книга Накануне 22 июня. Был ли готов Советский Союз к войне? - Геннадий Лукьянов

Можно привести похожие цифры и факты, характеризующие колоссальный ущерб от сталинских «чисток» и в службах, отвечающих за контрразведывательную деятельность, то есть за противодействие шпионажу, за борьбу с диверсантами, пресечение саботажа и терроризма. К 1940 году число только расстрелянных чекистов «дзержинской» школы[88]достигло 20 тысяч человек.

Кто же пришел в органы государственной безопасности, и чем они занимались? Пришли люди малограмотные, но члены партии и готовые решать задачи, которые им «поставит партия». На 1 января 1940 года доля сотрудников ГУГБ с высшим образованием не превышала 9%, но беспартийных при этом было менее 2% [53].

Эти люди не разбирались в политике, обороне, науке и технике, но они усердно занимались тем, что «выявляли» таких несуществующих «врагов народа», как троцкисты, эсеры и меньшевики, церковники и иные «вредители». Термин «выявляли» взят в кавычки потому, что для этого не надо было прилагать абсолютно никаких усилий. Всех арестованных в тот период можно условно разделить на две категории: к первой относятся те, арест которых предписан Сталиным и его приспешниками, а вторая категория формировалась на основании многочисленных доносов.

Для решения же задач разведки и контрразведки у вновь пришедших сотрудников органов государственной безопасности не было ни квалификации, ни желания, да и задачи такие перед ними «партия не ставила». Они разбивали молотками пальцы на руках и ногах у арестованных, дробили палками кости, отбивали внутренние органы и просто издевались над подследственными. Необходимо было лишь выбить признательные показания, никаких других доказательств в Советском Союзе не требовалось, чтобы выполнить «задание партии» и приговорить к высшей мере наказания любого человека. Именно за эту «работу» они получали медали, ордена, квартиры и иные награды. Для того, чтобы отличиться, не надо было рисковать своей жизнью, прилагать физические усилия по выявлению и поиску диверсантов, не требовалось создавать сложную систему сбора и анализа разведывательной информации. У них не было нужды штудировать иностранные языки, изучать историю, культуру и традиции разведываемых стран, вести кропотливую работу по поиску и вербовке агентуры, в первую очередь источников, способных добывать ценную разведывательную информацию.

Нельзя сказать, что в органы государственной безопасности набирали только отъявленных подонков и мерзавцев, но даже попавшие сюда некоторые порядочные люди не имели необходимой квалификации для решения сложных задач разведывательного и контрразведывательного обеспечения действий советских войск. Например, разведывательный «опыт» руководителя внешней разведки НКВД Павла Ивановича Фитина (назначен в 1939 году) ограничивался работой в редакции издательства «Сельхозгиз». Разведывательное же образование он получил в 1938 году на ускоренных курсах в Школе особого назначения НКВД.

Для некоторых сотрудников органов государственной безопасности атмосфера стала настолько неприемлемой, что они вынуждены были даже кончать жизнь самоубийством. В частности, 04.04.1937 застрелился из табельного оружия начальник Управления НКВД по Горьковскому краю (области) Матвей Самойлович Погребинский, так как ему все чаще и чаще приходилось исполнять сомнительные «задания партии». В июле 1937 года застрелился начальник Харьковского управления НКВД комиссар госбезопасности 3-го ранга Соломон Самойлович Мазо, оставив записку: «Товарищи, остановитесь! К чему приведет избиение коммунистов и выколачивание из них ложных показаний?»

Сейчас телевидение все чаще показывает фильмы о героизме сотрудников НКВД, о том, как они «ковали» победу в войне с фашизмом, рискуя жизнью, «сражались» с вражескими диверсантами. Во всех этих фильмах старательно обходится один принципиальный вопрос: почему при таких героических усилиях этих деятелей в приграничной зоне и в тылу у наших войск накануне войны оказались сотни немецких диверсионных групп? Ведь деятельность вражеских диверсантов сводила на нет усилия советских командиров и начальников по обеспечению боеготовности и боеспособности в самый критический момент — в момент начала войны. Почему же герои фильмов о «славном» прошлом органов государственной безопасности не арестовали хотя бы одного диверсанта и не допросили его так же, как в свое время они допрашивали Рокоссовского или Мерецкова? Полученные таким образом сведения имели бы большую ценность, чем показания перебежчика в ранге фельдфебеля, для своевременного приведения приграничных войск в полную боевую готовность.

Знакомясь с такой крайне негативной оценкой деятельности сталинских органов государственной безопасности, многие читатели (особенно знающие) могут сказать, что среди их сотрудников все же были люди патриотически настроенные и даже смелые и бесстрашные. И это истинная правда: любой честный и порядочный человек не может не признать заслуг тех (даже сотрудников НКВД), кто проливал кровь за Родину (пусть даже за Сталина и за Родину) и отдал свою жизнь за победу над фашизмом.

Действительно, в рядах НКВД таких было очень много: начать хотя бы с пограничных войск, которые структурно входили в это карательное ведомство. На пограничные войска был возложен ряд задач по обеспечению государственной безопасности, и они (войска) в отличие от войск подчиненных Тимошенко и Жукова не дрогнули в тяжкую для нашей Родины годину и не побежали, а сражались до последнего патрона, до последней капли крови. Однако, уважаемый читатель, принадлежность пограничных войск к НКВД носила слишком формальный характер — куда только их ни присоединяли за всю историю нашей страны, и даже делали отдельной службой, подчиненной напрямую Верховному главнокомандующему. Для Лаврентия Берии пограничные войска были дополнительной и ненужной ему нагрузкой, которая никакого отношения к карательным функциям его ведомства не имела и не могла иметь.

Другой пример — полковник Танкопий Иван Алексеевич, командир 17-й стрелковой бригады войск НКВД. В ходе боев за Харьков в марте 1943 года именно бригада полковника Танкопия, а не «прославленные» войска Красной армии, составила костяк обороны города. Причем сражаться воинам 17-й стрелковой бригады войск НКВД пришлось с самым сильным соединением в немецких вооруженных силах, а именно со 2-м танковым корпусом СС в составе трех дивизий — «Лейбштандарт Адольф Гитлер», «Дас Райх» и «Мертвая Голова» (не считая частей и подразделений обеспечения).

В боях за Харьков полковник Танкопий Иван Алексеевич проявил исключительное мужество, бесстрашие и презрение к смерти. В отличие от некоторых советских военных начальников, например адмирала Ф.С. Октябрьского, который в 1942 году бросил свои войска в Севастополе на произвол судьбы и позорно бежал в тыл, Танкопий до последнего дыхания оставался со своими бойцами. Даже будучи раненым, он управлял боем на западном берегу Северского Донца, пока вверенные ему войска переправлялись на восточный берег реки. Второе ранение оказалось для него смертельным, и он погиб, как настоящий герой, в неравном бою с врагом — вечная ему слава.