Книга У волшебства запах корицы - Надежда Мамаева

Так, еще немного, и этот эльф оторвется на мне по полной, разыгрывая сцену «несчастный, влюбленный в жену друга». Надо срочно это прекращать. Ну, я и прекратила, переключив внимание самым банальным образом: расплескала чашку шоколада, к этому времени уже остывшего, на платье. Последнего, правда, было жутко жаль. Мне понравилась эта амазонка из голубого бархата, дополненная вуалеткой. Зато Эрин тут же переключился.

— Ах, какая жалость. Теперь придется лететь обратно, в замок. — Мой голос был полон искренней печали.

* * *

Полет в предзакатном небе был удивителен, портил его только эльф, сидящий сзади.

На этот раз виверна попалась покладистая, а услужливый погонщик без помощи ушастого втянул меня в седло. Когда же мы приземлились во дворе замка, небо уже было бархатно-черным. Нария стояла у крыльца, а рядом с ней был парнишка, держащий стремянку. Судя по всему, камеристке не понравилась утренняя сцена, и она решила воспрепятствовать ее повторению. Что же, за это я старой ворчунье была благодарна. Как только спустилась (самостоятельно), Нария подошла ко мне со словами:

— Госпожа, ужин и ваша спальня уже готовы. — А затем служанка прибавила: — Прибыли посылки из дамского магазина.

Поблагодарила женщину и сообщила, что ужинать по причине большой усталости я желала бы в спальне.

Повернувшись к Эрину, и ему выразила признательность за чудесно проведенный день. При этих словах эльф непроизвольно потер бок, чем вызвал помимо воли у меня улыбку.

— Спокойной ночи, — пожелала я ему, поднимаясь по ступеням.

Ех, знала бы я заранее, что за ночка будет, зареклась бы такое говорить.

* * *

Я уже готовилась ко сну, для себя решив, что покупки буду разбирать завтра, но, признаюсь честно, не утерпела. Отодвинула крышку одной из коробок. Моя маленькая слабость — изящное нижнее белье. Сорочка, что лежала в коробке, была чудесной. Тончайший батист и ажурное кружево. Я подняла невесомую ткань. Ночная рубашка была в пол, с длинным рукавом и целомудренным вырезом. Вроде бы призванная скрыть все, она, тем не менее, могла распалить мужское воображение посильнее пресловутого бикини, ибо ткань была полупрозрачной. Не удержалась и решила надеть обновку. Батист приятно холодил кожу.

Когда собиралась уже закрыть коробку, на дне обнаружила маленькую визитку, пропитанную тонкими цветочными нотками: бумагу явно сбрызнули духами. На фоне амурчиков и купидонов красовалась надпись: «Салон госпожи Ми-Ми: в наших товарах вы проведете незабываемые дни и чудесные ночи». Ниже значился адрес отправления. Повертев картонку в руках, пожала плечами.

Фир, уставший от событий минувшего дня, вовсю подергивал уже лапами во сне, лежа на подушке.

Я, последовав его примеру, тоже отправилась в царство морфея.

Приснившийся сон был, мягко говоря, необычный. В отличие от утреннего видения, в котором Ликримия меня убила, в этот раз я не наблюдала за собой со стороны, а являлась участницей странного действа.

Грот или пещера, очертания которой скрыты во мраке. Мужчина, склонившийся надо мной.

Я лежу на спине, упираясь ногами в камень и прикрыв глаза, чуть-чуть приподнимаясь, а он с осторожностью раздевает меня.

А после мы лежим рядом, лицом друг к другу, уже тесно соприкасающиеся телами так, словно в этом мире нет ничего важнее, чем быть как можно ближе.

Он ласково поглаживает спину, а я выгибаюсь ему навстречу, замирая каждый раз, когда его пальцы соскальзывают вниз по ложбинке моей поясницы. Я вжимаюсь в него, касаясь грудью его груди, животом — его живота, коленями — его колен. И чувствую, как его губы в ответ прижимаются к жилке, пульсирующей на моей шее.

Он нависает надо мной, опираясь на локти, а потом осторожно опускается, будто боясь раздавить. Я наслаждаюсь этим сказочным ощущением тяжести мужского тела. Сильного, горячего.

Воздух с трудом проникает в легкие, опаляя жаром, а в груди, словно бутон на рассвете, разворачивается удивительное чувство предвкушения большего.

В его глазах я вижу нежность, неприкрытую, обескураживающую в своей искренности.

Обнаженные, мы застываем — он надо мной.

Лаская шею, он наклоняется, касаясь губ. Поцелуй, нежный, даже в чем-то целомудренный, набирает ярость, как штормовой ветер разгон. Кто из нас первый перешел эту черту между нежностью и страстью? Мне было все равно.

Он начинает приоткрывать языком мои губы, а я быстро сдаюсь, потому как мне не хочется ждать. Вздрогнув, он открывает глаза и вглядывается в черты моего лица, но мне не хочется отпускать его хотя бы на такую малость от себя, и я прикусываю его губу. Он принимает правила игры, обрушиваясь на меня штормовой волной, его язык играет, дразнит, пробуждает чувства столь же древние, как и сам людской род.

Под сводами пещеры раздается полустон-полурык, и он раздвигает своими коленями мои ноги. Его губы скользят ниже, целуя шею и ключицы, спускаясь туда, где учащенно бьется сердце.

Я вздрагиваю, мой рот открывается, не издавая ни звука. Желание все нарастает во мне, пока он ласкает упруго затвердевшие полушария.

Его ладони, скользящие по моему подрагивающему животу, гладкому бедру…

Наши тела охватывает дрожь, которая рождена в безмолвном крике наслаждения.

Стыд, напряжение, смущение — сейчас я не знала значения этих слов. Лишь происходящее было единственно правильным в этот момент.

Он начинает спускаться вниз…

В этот странный сон бряцанье на гитаре ворвалось аллюром на три креста:

Луна надо мной сияет,

И в звездах небесная твердь.

Прошу я лишь о немногом:

На чувства мои ты ответь…

За окном горланил то ли перебравший браги менестрель, которому напрочь отказали сразу и слух и голос, то ли медведь-шатун, враз освоивший премудрости человеческого песнопения.

Я резко села на кровати. Ночная рубашка была на мне вся мокрая и неприятно липла к телу. «Вот тебе и незабываемая ночь», — мелькнула мысль, в то время как руками я трогала щеки: они пылали. Что это было: видение будущего, дополнительный сервис, навязанный услужливым приказчиком дамского магазина или мое расшалившееся воображение? Я терялась в догадках. По мере того, как сон уходил (а происходило это крайне быстро), черты лица гостя из видения таяли вешним снегом. Когда глаза наконец-то стали различать очертания предметов в темноте, я уже не могла с уверенностью сказать, что узнаю сновидца в реальности, приди случай нам столкнуться.

Фир невозмутимо дрых, а некто за окном решил затянуть второй куплет:

Не будь же ты столь бессердечен,

Окно мне свое отвори,

И к тебе я на жадную встречу