Книга Лубянка. Подвиги и трагедии - Николай Лузан

Потянулись дни томительного ожидания. «Шилка» неспешно утюжила носом свинцовую северную волну и держала курс на Голландию. Наступило 23 мая 1938 года, и на горизонте в утренней дымке лесом портовых кранов возник Роттердам. Экипаж высыпал на палубу и стал готовиться к швартовке. Прошло еще несколько минут, гребные винты вспенили воду за кормой, в воздух взлетели швартовые, и судно, ответив мелкой дрожью на работу двигателя, замерло у причала. На борт поднялись представители портовых служб. После окончания проверки и беседы у помполита счастливчики из состава команды сошли на берег и отправились в увольнение. Среди них оказался и судовой радист.

После короткого дождя яркое весенние солнце щедро заливало теплом улицы и площади Роттердама, веселыми зайчиками поигрывало в лужах и витринах магазинов. Павел Анатольевич, опасаясь оступиться, осторожно ставил ногу на скользкую мостовую и крепко придерживал рукой коробку «конфет», лежавшую во внутреннем кармане пиджака. Одно неловкое движение — и неизвестно, как поведет себя заложенная в нее Тимашковым адская машинка.

Стрелки часов приближались к двенадцати, когда впереди разноцветными бликами сверкнула вывеска ресторана «Атлант». Прежде чем войти, Павел Анатольевич внимательно осмотрел подходы. Ничего подозрительного его взгляд не заметил. На входе лениво позевывал швейцар, за окнами зала бестелесными тенями скользили официанты, а за столиками оживленно переговаривались редкие парочки. В одном из окон он увидел Коновальца. Главарь ОУН, не ступавший и шага без своей «тени», Барановского, известного в узких кругах как Пан Инженер, на этот раз был один. Удача в тот день была на стороне П. Судоплатова. Он решительно пересек улицу и вошел в ресторан. Время обеда еще не наступило, и в зале было немноголюдно. Коновалец издалека увидел своего «посланца» с Украины, расплылся в широкой улыбке и был растроган, когда на стол легла коробка шоколадных конфет Киевской кондитерской фабрики. Часовой механизм взрывного устройства начал отсчет времени. Секунды складывались в минуты. Отпущенные Тимашковым и судьбой последние полчаса земной жизни Коновальца подходили к концу, а он продолжал с жадным интересом расспрашивать Судоплатова о ситуации на Украине и положении «боёвки» ОУН.

До взрыва оставалось несколько минут, и только опасения Коновальца, что опоздание его курьера на корабль может вызвать ненужные подозрения у советской контрразведки, заставили прервать встречу и перенести ее на вечер, на 17 часов. Но этого вечера у него уже не было. Едва Павел Анатольевич вышел за дверь ресторана, как в зале громыхнул взрыв. Задание Сталина было выполнено — один из самых непримиримых противников советской власти был уничтожен.

Голландской полиции и Безпеке ОУН (служба безопасности. — Прим. авт.) так и не удалось выйти на советский след. Подозрения пали на своих, и среди верхушки украинских националистов начались разборки. Через год после гибели Коновальца Бандера добился смещения Мельника с поста руководителя ОУН, а затем между ними разгорелась война не на жизнь, а на смерть. К 1942 году боевиками бандеровцев были уничтожены ближайшие сподвижники Коновальца: Барановский, Сциборский, Грибовский, Сушко и другие. «Осколки» взрыва, прозвучавшего 23 мая 1938 года в ресторане «Атлант», спустя четыре года все еще продолжали уносить жизни соратников Коновальца.

В тот майский день Павел Анатольевич уже не вернулся на борт «Шилки». Пока голландская полиция допрашивала Барановского, на которого пали подозрения, Судоплатов по чешскому паспорту пересек границу и на такси добрался до Брюсселя, там сел на ближайший поезд, следовавший в Париж, и вечером был в столице Франции. В ней тоже не задержался и после встречи с сотрудником разведки И. Агаянцем, работавшим под «крышей» третьего секретаря посольства, отправился в пригород и в течение двух дней отсиживался на явочной квартире. За это время произошло его очередное перевоплощение, с документами гражданина Польши Павел Анатольевич выехал в Барселону. Там у него состоялась знаковая встреча с двумя сотрудниками испанской резидентуры: лейтенантом Рамоном Меркадером дель Рио и майором Наумом (Леонидом) Эйтингоном. Спустя несколько лет их судьбы переплелись самым драматичным образом.

Но тогда Судоплатов и Эйтингон вряд ли об этом думали. В разведке не приято задавать лишних вопросов. Указание, поступившее в испанскую резидентуру из Центра и содержавшее требование о соблюдении строжайшей секретности при отправке в Москву прибывшего из Франции молодого разведчика, о многом говорило опытному Эйтингону. И он исполнил его со всей тщательностью. В июле 1938 года Павел Анатольевич благополучно добрался до Ленинграда, а через сутки в Москве, на железнодорожном вокзале, его встречали счастливая жена и не скрывавшие своей радости исполняющий обязанности начальника отдела В. Пассов и Шпигельглаз.

Времени на передышку они ему не дали. Уже на следующий день ранним утром Павла Анатольевича в своем кабинете принимал пока еще первый заместитель наркома, начальник ГУГБ НКВД СССР Берия. Как потом вспоминал Судоплатов, беседа с ним длилась около четырех часов. В ходе нее Берия вникал во все детали операции и показал себя «высококомпетентным в вопросах разведывательной работы и диверсии человеком».

Результатами операции остался доволен не только он, но и нарком. После той встречи Пассовым были подготовлены два представления: к назначению Павла Анатольевича на должность помощника начальника ИНО и к награждению орденом Красного Знамени. Спустя полгода они едва не сыграли роковую роль в его судьбе, поскольку Пассов оказался очередным «врагом народа, пробравшимся в органы». А пока П. Судоплатов активно осваивал для себя новый участок работы.

Наряду с операцией по уничтожению главаря ОУН несколько ранее ИНО была проведена другая крупномасштабная операция по нейтрализации разведывательно‑диверсионной деятельности РОВС. После похищения его прежнего руководителя, генерала А. Кутепова, Союз в течение долгого времени не мог в прежних масштабах восстановить свою подрывную деятельность против СССР. Пришедший ему на смену генерал Е. Миллер не являлся столь харизматичной личностью и не обладал его волевыми качествами. Но следовавшие в Советском Союзе один за другим политические процессы над реальными и мнимыми противниками Сталина породили у руководства РОВС иллюзию зыбкости советской власти и вызвали очередной всплеск антисоветской активности. Находившиеся в ближайшем окружении Миллера агенты ИНО — бывший царский генерал Н. Скоблин (оперативный псевдоним Фермер) и С. Третьяков (Иванов), предоставлявший ему свою квартиру для проживания, — сообщили об этом в Москву.

Для нейтрализации враждебной Советскому Союзу деятельности РОВС в НКВД было принято решение о проведении операции, имевшей своей целью похищение его главы. В последующем, в случае склонения Миллера к сотрудничеству, планировалось использовать его в мероприятиях по компрометации деятельности РОВС. Выполнение задачи Ежов возложил лично на начальника ИНО Слуцкого. В декабре 1936 года тот выехал в Париж, чтобы на месте оценить обстановку и спланировать операцию.

Обстановка вокруг РОВС на тот момент была непростой, и Слуцкому с подчиненными пришлось поломать голову. Предыдущее похищение генерала Кутепова заставило белогвардейскую контрразведку быть начеку и наделало много шума на Западе. И хотя французской полиции в тот раз не удалось поймать Москву за руку, тем не менее на этот счет у нее сохранились серьезные подозрения. Поэтому, чтобы избежать нежелательных политических последствий, в качестве дымовой завесы в операции было решено использовать так называемый немецкий фактор.