Книга Тайна фамильных бриллиантов - Мэри Элизабет Брэддон

Девушка прочла два раза, медленно и внимательно, страшную историю убийства. В глазах ее не видно было ни слезинки, какое-то отчаянное мужество овладело ее сердцем, этим несчастным, разбитым сердцем, казавшимся ей теперь куском льда.

— Я поклялась не забыть имени Генри Дунбара, — промолвила она глухим голосом. — Теперь у меня есть причина навсегда его запомнить.

С самого начала она была уверена, что ее отец был убит своим старым барином. Но теперь уже не могло быть ни малейшего сомнения: Джозеф Вильмот был ее отец, и его убил Генри Дунбар. В газетах было сказано, что несчастный Вильмот встретил брата на ватерлооской станции железной дороги вечером 16 августа. В этот самый вечер Джемс Вентворт уехал в Лондон. Он встретился лицом к лицу со своим бывшим хозяином, с человеком, погубившим его на всю жизнь, с бесчувственным подлецом, так жестоко его предавшим. Он, верно, наговорил ему дерзостей, даже, быть может, стал стращать, и Генри Дунбар, столь же бесчувственный и коварный в старости, как в дни своей юности, обманул несчастного своей любезностью и, заманив в глухую рощу, убил его, чтобы навсегда уничтожить позорную тайну своей юности.

Что же касается того факта, что труп был ограблен и не найдено на нем ни платья, ни денег, то это, конечно, было делом самого Дунбара, который этой хитростью думал отвести от себя всякую тень подозрения.

Девушка сложила газету и спрятала ее за пазуху, крепко прижав роковую летопись убийства к своей девственной груди, в которой так болезненно билось ее поблекшее, охладевшее сердце. Потом она взяла свечу и отправилась в уютную комнатку, в которой отец ее спал, когда бывал дома.

В углу стоял большой, потертый волосяной чемодан, перевязанный толстой веревкой.

Маргарита стала на колени перед этим чемоданом и поставила свечу рядом на стул. Своими нежными ручками она стала развязывать узел веревки. Это была нелегкая задача, и она истерла себе все пальцы, прежде чем ей удалось развязать узел и поднять крышку.

Внутри были набросаны в ужасном беспорядке старые, изношенные, запыленные платья, сломанные глиняные трубки, старые газеты с отметками красным карандашом на полях. На самом же дне ящика, между различными обломками и остатками табачных листьев, лежало несколько писем.

Маргарита взяла их и начала читать. Три письма, пожелтевших и полинявших от времени, были адресованы губернатору Норфолькского острова для передачи Джозефу Вильмоту.

Увидев этот роковой адрес, бедная девушка опустила голову и зарыдала. «Он много согрешил в жизни, но мог все искупить покаянием, — думала она, — теперь же все пропало. Его убил Генри Дунбар».

После этого у нее уже не оставалось ни малейшего сомнения. Она имела в руках доказательство, что ее отец и Джозеф Вильмот были одно и то же лицо; а этого ей казалось достаточным, чтобы доказать виновность Генри Дунбара. Ясно, что богатый банкир убил своего старого слугу. Он тридцать пять лет тому назад предал, опозорил несчастного, а теперь этот самый несчастный мог его выдать, открыть позорную тайну его юности, и он решился разом покончить с этим опасным для него человеком.

Так рассуждала Маргарита. Ей никогда не приходило в голову, что убийство ее отца могло быть простым, обыкновенным преступлением, совершаемым каждый день из-за мелочных, корыстных мотивов. Другие люди могли это думать, но они не знали прошедшего.

На другое утро с рассветом девушка вышла из дому, и с первым поездом отправилась в Винчестер, куда и приехала в десять часов. Она поехала налегке, взяв с собою только все деньги, которые у нее были. Она не думала о себе, о своих нуждах, а вся углубилась в свои мысли. Ее поездка была смелая, мужественная выходка: она решилась предстать перед судом и, рассказав позорную повесть прошлого, обвинить Генри Дунбара в убийстве ее отца.

Приехав в Винчестер, она обратилась с расспросами к сторожу на железной дороге. Тот обошелся с ней очень прилично. Ее бледное, задумчивое личико дышало прелестью и невольно располагало к ней. Конечно, грустно, что греческий профиль и черные кудри служат лучшей рекомендацией, но такова слабость человеческой натуры: красота видна глазам всех, а достоинства, прикрытые рыжими волосами или приплюснутым носом, оцениваются только мудрецами.

— Чем могу вам служить? — сказал служитель с любезной улыбкой.

— Я хочу узнать об убийстве, — дрожащим голосом произнесла молодая девушка, — об убийстве, совершенном…

— Да, да, мисс, — перебил ее служитель, — весь Винчестер только и говорит об этом. Странное, таинственное происшествие! Но, — прибавил он с сияющим лицом, — вы, может быть, мисс, приехали в качестве свидетеля? Может быть, вы знаете?

Он пришел в совершенное волнение от одной мысли, что эта хорошенькая девушка могла рассказать ему что-нибудь новенькое об убийстве, и он первый распространит эту новость по всему городу. Нечего и говорить, какой авторитет он получил бы после этого в глазах всех соседей.

— Да, — ответила Маргарита, — я хочу представить свидетельство против Генри Дунбара.

— Свидетельство против мистера Дунбара?! — воскликнул он, с удивлением смотря на девушку. — Да его только вчера вечером выпустили из тюрьмы; он уезжает нынче, с ночным поездом в Лондон, и все в городе негодуют на власти за то, что они с ним так дурно поступили. Конечно, насколько известно до сих пор, мистера Дунбара можно столько же подозревать, сколько и меня. — И сторож презрительно щелкнул пальцами. — Но если вы знаете что-нибудь о мистере Дунбаре, то, конечно, это меняет все дело, и вы обязаны, мисс, тотчас отправиться к судье и представить ваши показания.

Сторож не удержался и щелкнул языком от удовольствия, что ему будет что порассказать соседям.

— Подождите минутку, мисс, — прибавил он, — я только скажу начальнику и провожу вас к судье. Вы одна никогда не найдете дорогу. Следующий поезд идет в 12 часов; я успею воротиться.

С этими словами сторож побежал к начальнику и, рассказав ему, в чем дело, получил позволение отлучиться до следующего поезда.

— Ну, мисс, — сказал он, возвратясь, — я поведу вас к сэру Ардену Весторпу, который разбирал это дело. Оно много стоило ему труда.

По дороге сторож пытался выведать у Маргариты все, что она знала о страшном происшествии, но ничего не добился; она только повторяла, что хочет свидетельствовать против Генри Дунбара.

Сам сторож, напротив, был очень словоохотлив и рассказал ей, что случилось на последнем заседании суда:

— Когда мистеру Дунбару объяснили, что он свободен, то многие хлопали; но сэр Арден сказал, что нечего хлопать, а остается только плакать, что совершено такое страшное преступление и что преступник бежал. Это были подлинные слова сэра Ардена.

Между тем они уже подошли к дому сэра Ардена. Это было очень красивое здание, несмотря на то, что оно стояло на одной из боковых улиц. Слуга в холщовой куртке и с очень серьезным лицом впустил Маргариту в большую прихожую с дубовыми панелями.

Ее, быть может, тотчас бы не допустили к судье, если бы сторож не объяснил, зачем она пришла. Ее провели в большую, низенькую комнату с книжными полками на стенах, которая выходила в старомодный сад.