Книга Там, где цветут дикие розы. Анатолийская история - Марк Арен

Судите сами. Во-первых, соединив порт Трабзон с железнодорожным узлом Гюмри, Турция и Армения получают доступ к мощному транзитному потоку между Европой и Азией. Каждый контейнер, который будет проходить по их территориям, принесет доход этим странам.

Во-вторых, пробив брешь в границе, на кавказский рынок хлынут дешевые товары из Турции. Развитие торговли неминуемо сопровождается развитием инфраструктуры и общим ростом деловой активности. Следовательно, по крайней мере приграничные регионы обеих стран перестанут сосать кровь из центра и станут развиваться самостоятельно.

В-третьих, выход к Черному морю будет означать прорыв блокады, в которой оказалась Армения. Поскольку финансовые и технические возможности этой страны весьма ограниченны, ее единственным вкладом в проект может стать чисто политический шаг. А именно — смягчение позиции по признанию так называемого геноцида. Этот шаг будет иметь важные последствия — у Турции станет меньше препятствий на пути в Евросоюз.

Таким образом, проблема границы может оставаться на виду. Пусть ее обсуждают политики, пусть мусолят эту тему в газетах и на телевидении. Но вся эта пропагандистская возня не помешает бизнесменам двух враждующих стран принять участие в проекте, который осуществляется вполне нейтральным исполнителем.

Демир Гази замолчал, с уверенной улыбкой глядя на корейцев. Он хорошо знал, как действует эта улыбка на тех, с кем он ведет переговоры. Она разоружала противников, убеждала скептиков и обнадеживала нытиков. Но корейцы и сами улыбались, причем непрерывно. И эти улыбки служили им надежным щитом, за которым ничего нельзя было разглядеть. Поверили они его словам? Или посмеиваются над ними? Все будет ясно потом, когда от слов надо будет перейти к делам…

— Мы в курсе проблемы геноцида, — сказал старый кореец. — И нам бы очень хотелось разделить вашу уверенность в том, что Армения когда-нибудь сможет смягчить свою позицию. Но по мере изучения этого вопроса у нас сложилось впечатление, что враждебность между двумя вашими соседними государствами проходит не на политическом уровне, а на гуманитарном. То есть на уровне межличностных отношений. У нас сложилось впечатление, что контакты между турецкими и армянскими участниками проекта будут осложнены взаимной неприязнью. Уважаемый господин Гази упомянул о «нейтральном исполнителе проекта», который, как я понимаю, должен будет сглаживать эти противоречия. И, как я понимаю, эту роль господин Гази отводит корейской стороне. Но здесь мне хотелось бы возразить. Корейская сторона не вправе брать на себя столь деликатную миссию по постоянному сдерживанию межэтнических конфликтов.

Старый кореец, продолжая улыбаться, глядел на Демира. А тот потянулся за сигаретами и неторопливо распечатал пачку, выигрывая время для обдумывания ответа. Затянувшуюся паузу нарушила Медина. Она бы никогда не позволила себе вмешаться в разговор мужчин, но перед корейцами, наоборот, можно было и щегольнуть некоторой свободой поведения современной турчанки.

— Никаких конфликтов не будет! — горячо воскликнула она, прижимая руки к груди. — Разве вы не знаете, что уже много лет мы осуществляем с армянами совместные проекты? Взять, к примеру, реставрацию древних памятников…

— Знаем, знаем, — кивнул мистер Хван.

— Реставрация древних памятников осуществляется на деньги ООН, — добавил старик, мистер Ким. — Международные инвестиции объединяют даже непримиримых врагов. Но мне бы хотелось получить подтверждение того, что армяне и турки способны сотрудничать без помощи ООН.

— Если позволите, я напомню, — вмешался брат Медины. — Да, между нашими странами нет дипломатических отношений. Да, граница закрыта. Тем не менее товарооборот между Арменией и Турцией в прошлом году превысил сто миллионов долларов. И я уверен, что в будущем, 2007-м, он будет намного больше.

— А что скажет уважаемый господин Гази? — спросил Ким.

Демир Гази наконец закурил. Разогнав дым ладонью, он улыбнулся:

— Я мог бы привести вам десятки примеров взаимовыгодного сотрудничества между турками и армянами. Но из слов уважаемого господина Кима я понял, что наиболее убедительным для вас будет фактор не экономический, а гуманитарный.

— Вы совершенно правильно меня поняли, — сказал Ким. — Меня бы весьма интересовала, к примеру, статистика межнациональных браков в приграничных провинциях. Это очень существенный показатель, который мы всегда учитываем при составлении прогноза политической стабильности.

— Статистика? Как сказал кто-то из мудрых американцев, «есть ложь, есть большая ложь и есть статистика». — Демир выдержал паузу и добавил: — Вас интересуют примеры межнациональных браков? Что ж, есть и такие примеры. И они — перед вами. Ни для кого из присутствующих не секрет, что уважаемая госпожа Алибейли — армянка по матери. — Он указал ладонью на улыбнувшуюся Медину, а потом приложил ладонь к своей груди. — А у меня — отец армянин.

Демир произнес это легко и непринужденно, как бы сообщая общеизвестную истину. Краем глаза он заметил, что Медина чуть не свалилась с кресла. Она вцепилась в подлокотники и смотрела на него, и даже под гримом было заметно, как она то бледнеет, то краснеет.

— Да, армянин, — повторил он. — И, как видите, это обстоятельство нисколько не мешает нам заниматься бизнесом, и довольно успешно.

— Никогда не думала, что ты способен на такой ловкий ход! — воскликнула Медина, когда они остались одни в ее машине. — Слышал бы тебя сейчас твой отец!

— Это не ловкий ход, дорогая, а чистая правда.

— Что???

— Чистейшая правда! Понимаю, в это трудно поверить. Я и сам еще не до конца поверил. Но мой отец… Ты же знаешь, что это за человек! Я представляю, как трудно было ему это сказать — а ведь мог бы и скрыть… — Демир выбросил сигарету в окно и тут же закурил снова. — Да, он мог бы скрыть. Так было бы проще.

— Что скрыть? Я тебя не понимаю.

— Он встретился с кем-то во время поездки в Европу. С кем-то, кто дал ему письмо от матери, понимаешь? Родители моего отца — армяне! Они бежали в двадцатом году, а его им пришлось оставить. Отец вырос в турецкой семье. Он и нас воспитал как истинных граждан Турции. Он никогда не скрывал своей ненависти к армянам — и что же получилось? Он ненавидел сам себя!

Медина аккуратно вела машину по узким улочкам старого города. Она молчала, сосредоточенно глядя перед собой. Казалось, ее занимает только дорога. Но, едва разминувшись с высокой арбой, она вдруг сказала:

— Не представляю, как ты теперь будешь жить. Если бы со мной такое случилось, я бы с ума сошла.

— А что случилось? Ничего не случилось. — Демир небрежно махнул рукой. — Что, у меня хвост вырос? Или нос еще длиннее стал?

Он вытянул шею, смотрясь в водительское зеркало, и пригладил пышные волосы с редкой проседью.

— Смотри, ничего не изменилось! Если бы я не сказал, ты бы и не узнала ничего.

— И все же, — задумчиво произнесла Медина, — я думаю, будет лучше, если ты не станешь об этом распространяться в Стамбуле.