Книга Уроки Икара. Как высоко вы можете взлететь? - Сет Годин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наш мир густо заселен бегемотами и левиафанами – огромными промышленными производственными машинами, которые занимают почти все пространство. И в сравнении с ними творческие люди – это что-то вроде маленьких птичек, подбирающих крошки со стола великана. Но не следует забывать, что, когда времена меняются, гибкость и быстрота адаптации, характерные для творческих людей, позволяют им удержаться в обстановке происходящих всеобщих потрясений, в то время как промышленные гиганты оказываются слишком хрупкими.
Я хочу, чтобы они поняли, что все они – созидатели, что каждый из них – творец, создатель, изыскатель, пусть он этого и не осознает.
Ив Кляйн
Когда вы разговариваете сами с собой, кто это слушает? Никто, поэтому вас и не считают странным.
Мы придаем особое значение понятию «необычайный интеллект». При этом жестоко высмеиваем шизофреников и сочиняем анекдоты о раздвоении личности. Но разве у всех нас нет ничего подобного?
Ведь в каждом из нас есть какая-то частица, которая побуждает нас взбежать вверх по ступенькам, прыгнуть, взлететь… совершить что-то необычное. А другая (более примитивная) часть хочет защититься, залечь на дно, избегать любых неудач.
И наша экономическая система изо всех сил трудится, чтобы выделить и вознаградить эту, вторую, часть нашего разума. Мы построили общество, в котором понятие творчества воспринимается как нечто героическое, исключительное и редкое, что-то вроде того самого исключения, которое подтверждает правило.
Но хуже всего то, что мы придумали особое понятие – «талант». Считается, что некоторые люди рождаются с Богом данными способностями к чему-то конкретному – рисовать, ораторствовать, писать, руководить, изобретать или утешать. А все остальные – это трутни или рабочие пчелы, изначально не получившие права проявлять себя в творчестве и пожинать лавры, припасенные лишь для немногих избранных.
И мы играем по этим правилам. Так проще – и для вечно занятых на работе родителей, и для утомленных воспитательниц в детском саду, и для тренера в спортивной секции, которому нужны результаты прямо сейчас, и для босса – убедить нас, что возможностей для творчества в этом мире совсем не так уж много, так что лучше нам их не искать. Всего нескольких поучительных слов, вовремя сказанных с высоты жизненного опыта, оказывается достаточно, чтобы мы навсегда отказались от тех творческих порывов, которые были в нас заложены от природы.
Если это так очевидно, что у одних есть талант, а у других его нет, то почему бывает так трудно выбрать победителей (на конкурсах и соревнованиях) и почему присуждение первого места сплошь и рядом для нас, зрителей, оказывается столь неожиданным?
Конечно, мы страшимся этого. Налицо все выработавшиеся в процессе эволюции сигналы, предупреждающие об опасности. Мы должны выйти и выступить перед людьми, которых не знаем. Ведь мы можем им не понравиться, наши слова могут вызвать у них гнев или желание противодействия. При этом мы должны говорить – и можем сказать какую-нибудь глупость или что-то такое, что противоречит мнению лидера.
Внутри нас начинают оживать страхи прошлых времен: что нас могут за это изгнать из стойбища и мы будем вынуждены жить в джунглях, под постоянной угрозой быть съеденными дикими зверями.
Естественно, отвечающая за нашу безопасность древняя часть мозга приходит в состояние повышенной готовности. Она считает, что лучше постараться избежать этой рискованной ситуации.
Рисковать необдуманно – хорошо для мифологических персонажей. Поэтому-то о них и слагают легенды. Но для нашей повседневной, негероической жизни это не годится. Лучше мы будем писать, рассказывать и мечтать об их героических подвигах и необдуманном риске.
Боги и герои живут и в нас. Но боги могут позволить себе безумные поступки.
Термин «писательская блокировка» был придуман менее ста лет назад Эдмундом Берглером. Теперь это стало причиной настоящего эпидемического заболевания.
Джоан Акочелла рассказывает о том, что по мере того, как литература завоевывала все большие читательские массы, писать становилось все труднее. Сто лет назад не было ничего необычного в том, что такие писатели, как Диккенс или Троллоп, смогли написать за свою жизнь сорок и больше романов, ведь для них это была такая же ежедневная работа, как и любая другая. Они просто садились и писали.
Если так и дальше пойдет, то уже через несколько лет мы будем иметь больше бесплодных писателей, чем обуви в спортивных магазинах.
Начиная с 1950-х годов, когда писательскую работу стали рассматривать как занятие, требующее особого таланта, когда создание великих американских романов стало ассоциироваться с камивазой, писатели стали неумеренно пить – и произошла «писательская блокировка». В общем, им показалось проще рассуждать о том, как создавать настоящее искусство, чем создавать его на деле.
И вот до чего мы сейчас дошли: все, что мы считаем важным в нашей работе, начинает пугать нас, потому что открывает легкий путь для обвинений со стороны каких-нибудь досужих «критиков». И у нас просто опускаются руки перед этим чувством стыда. Неважно, писатели мы или нет, главное, что мы не можем творить.
В каждом мифе есть что-то драматическое. Там нет бога, который был бы всемогущим, нет действия, в котором нельзя было бы усомниться, во всей вселенной нет ничего, где не было бы противодействия и риска.
И боги, когда совершают какое-то действие, также идут на риск. Они вступают во взаимодействие со вселенной, друг с другом, со смертными жителями нашей планеты, при этом может произойти все, что угодно. В том числе и что-то такое, что может сработать против них.
Но именно их уязвимость и делает миф таким интересным. Кроме того, она делает их равными нам, простым людям. Автор книг по психологии Сьюзен Кейн в своем недавнем выступлении по телевидению говорила, что людям нужно отдавать сокровенную часть своего сердца. Интересно, что Кейн, автор книг о силе, которой обладают интроверты, как это ни парадоксально, перевернула все свои идеи с ног на голову, преодолев свойственную ей застенчивость и начав смело выступать перед миллионной аудиторией. Ее история созвучна тому, о чем ведем речь мы, не потому, что она открыла какую-то новую истину, а потому, что она, уподобившись мифическим божествам, смогла открыть для нас свою внутреннюю сущность, смело встала и заявила об этом.
Но можно ли считать, что она проявила смелость? Без всякого сомнения. И смелость ее – в отсутствии страха показаться уязвимой, в том, что она преодолела инстинктивный страх говорить тихо, поборола страх, чтобы говорить шепотом, даже когда шепот звучал как крик. Смелость не всегда связана с драматизмом и воинственностью. Она может проявляться даже в том, чтобы не побояться установить связь с другими людьми.
