Книга Лермонтов и Москва. Над Москвой великой, златоглавою - Георгий Блюмин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Владимир Даль определяет в своем словаре слово «ямища» как небольшое крутоберегое болотце в зарослях. И приводит в качестве примера русскую поговорку, характеризующую вечное состояние российских дорог: «Ухабы – ямища на ямище!»
Деревня Ямищево в XVII веке так и называлась – Ямища. В наши дни пожаловаться на состояние своих дорог деревня не может, поскольку рядом проложено комфортное Минское шоссе. Ямищево относится к Жаворонковскому сельскому поселению вблизи Москвы и находится в 18 километрах от МКАД и в 3 километрах к югу от поселка Жаворонки, что на Старой Смоленской дороге. По переписи 1989 года здесь было 62 хозяйства и 81 постоянный житель. Рядом с деревней, как это ныне водится, выросли современные коттеджные поселки.
А в те давние времена деревенька входила в вотчину стольника И.А. Щепотьева. Известно, что служил он при дворе государей Ивана и Петра Алексеевичей Романовых, и при стольнике тут было всего-то три крестьянских двора, а в них восемь душ мужского населения. В дальнейшем сельцо прирастало одним-двумя дворами в сто лет. Так в конце XVIII века при барине коллежском советнике Андреяне Ивановиче Татаринове здесь имелось лишь четыре двора и обитало в них семнадцать душ мужского и двадцать женского пола. «Души» трудились на барщине, а барин, как свидетельствуют «Экономические примечания» того времени, проживал в одноэтажном деревянном доме, окруженном службами, – на противоположном берегу речки Незнанки.
Хроники сельца фиксируют в 1852 году нового хозяина Ямищева. Им стал сын сенатора граф Павел Петрович Буксгевден.
Деревня Ямищево в конце XIX века принадлежала княжне Александре Владимировне Голицыной, принявшей в монашестве имя Евпраксия. В начале 1890-х годов княжна основала в Москве Скорбященский женский монастырь (Новослободская ул.). Монастырь появился на месте владения княжны, где ранее и тоже ею был устроен приют для иногородних монахинь и больница. Монастырь стал последним, открытым до 1917 года в Москве. Величественный Спасский собор построен в 1894 году архитектором И.Т. Владимировым в русско-византийском стиле. При монастыре было большое кладбище, где похоронены известные люди: философ Н.Ф. Федоров, адвокат Ф.Н. Плевако, издатель В.А. Грингмут и другие. В 1914 году при монастыре был открыт Высший Богословский женский институт.
В 1900 году деревня Ямищево перешла по завещанию А.В. Голицыной к ее племяннице Христине Сергеевне Арсеньевой, урожденной княжне Голицыной. Х.С. Арсеньева была в свое время известной писательницей, так же как ее отец князь Сергей Владимирович Голицын. Собственно в самой деревне Ямищево в 1910 году построили часовню во имя Казанской иконы Божией Матери. Каменную часовню построил крестьянин Гавриил Алексеевич Дорофеев в память об умершем сыне. Землю под строительство предоставила помещица Х.С. Арсеньева. Муж ее Николай Васильевич стал священником-настоятелем этой часовни. Каменная многоглавая часовня в стиле модерн в Ямищеве была закрыта в 1930-х годах и вновь была отремонтирована и открыта в 1996 году.
Еще в 1920-х годах Христина Сергеевна Арсеньева жила в Москве в доме у Кропоткинских ворот. С ее сестрой Натальей Сергеевной Маклаковой встречался выдающийся лермонтовед, мастер устного рассказа, доктор филологических наук и народный артист СССР Ираклий Луарсабович Андроников (1908–1990). Вся страна, прильнув к экранам черно-белых тогда еще телевизоров, затаив дыхание, слушала в 50—60-х годах прошлого века его рассказы.
Дело в том, что родной бабушкой вышеназванных сестер была адресат лермонтовских стихов Наталья Федоровна Иванова (1813–1875), в замужестве Обрескова, о которой в свое время написан известный рассказ И.Л. Андроникова «Загадка Н.Ф.И.». В сундуке Христины Сергеевны, хранившемся в Ямищеве, И.Л. Андроников обнаружил портрет Натальи Федоровны Ивановой – предмета затаенной любви М.Ю. Лермонтова и адресата тридцати его лирических стихотворений. Случилось так, что Ираклий Андроников нашел портрет, а я нашел деревню Ямищево. И теперь самое время передать перо нашему выдающемуся литературоведу.
Я не могу ни произнесть,
Ни написать твое названье:
Для сердца тайное страданье
В его знакомых звуках есть;
Суди ж, как тяжко это слово
Мне услыхать в устах другого.
М.Ю. Лермонтов
На мою долю выпала однажды сложная и необыкновенно увлекательная задача. Я жил в ту пору в Ленинграде, принимал участие в издании нового собрания сочинений Лермонтова, и мне предстояло выяснить, кому посвятил Лермонтов несколько своих стихотворений, написанных в 1830 и 1831 годах.
В этих стихотворениях семнадцатилетний Лермонтов обращается к какой-то девушке. Но имени ее он не называет ни разу. Вместо имени в заглавиях стихотворений, ей посвященных, стоят лишь три начальные буквы: «Н.Ф.И.» А между тем в лермонтовской биографии нет никого, чье имя начиналось бы с этих букв. Вот названия этих стихотворений: «Н.Ф.И.», «Н.Ф.И…вой», «Романс к И…», «К Н. И…» Читая эти стихи, нетрудно понять, что Лермонтов любил эту девушку долго и безнадежно. Да и она, видимо, сначала любила его, но потом забыла, увлеклась другим, и вот оскорбленный и опечаленный поэт обращается к ней с горьким упреком:
Я недостоин, может быть,
Твоей любви: не мне судить;
Но ты обманом наградила
Мои надежды и мечты,
И я всегда скажу, что ты
Несправедливо поступила.
Значит, эта девушка понимала Лермонтова, была его задушевным другом. Кто-то, видимо, даже упрекал ее за сочувствие к поэту…
Я не знаю, почему Лермонтов ни разу не написал ее имени. Я не знаю, почему за сто лет эту загадку не удалось разгадать ни одному биографу Лермонтова. Я знаю только одно, что в новом издании сочинений Лермонтова надо сделать точное и краткое примечание: «Посвящено такой-то». И я принялся за работу.
И вот уже которую ночь сижу я за письменным столом и при ярком свете настольной лампы перелистываю томик юношеских стихотворений Лермонтова. Внимательно прочитываю каждое, сравниваю отдельные строчки.
Вот, например, в стихотворении, которое носит заглавие «К***», Лермонтов пишет:
Я помню, сорвал я обманом раз
Цветок, хранивший яд страданья, —
С невинных уст твоих в прощальный час
Непринужденное лобзанье…
«Надо заметить, – думаю я, – что о прощальном поцелуе в этом стихотворении сказано почти так же, как в стихах, обращенных к Н. И. Написаны же они почти в одно время».
Так, может быть, и это стихотворение обращено к ней? Может быть, под тремя звездочками скрывается все та же Н.Ф.И.? Тогда, наверно, ей адресовано и другое стихотворение «К***»:
Не ты, но судьба виновата была,
Что скоро ты мне изменила…
