Книга Нарком Берия. Злодей развития - Алекс Громов

Фигурировало имя Берии и в списке тех, кого должен был ликвидировать немецкий агент Таврин, задержанный вскоре после заброски в 1944 году:

«…Проникнув на торжественное заседание, я должен был, в зависимости от обстановки, приблизиться к И. В. Сталину и стрелять в него отравленными и разрывными пулями.

Работниками германской разведки, в частности Грейфе и Краус, мне было также указано, что, если представится возможность, я должен совершить террористический акт и против других членов советского правительства.

Вопрос: Против кого именно?

Ответ: Против В. М. Молотова, Л. П. Берия и Л. М. Кагановича. Причем для осуществления террора против них я должен был руководствоваться теми же указаниями, какие мне были даны Грейфе и Краус в отношении осуществления террористического акта против И. В. Сталина…»

Насколько Сталин в конце 30-х доверял Берии?

Ответ на этот вопрос — а кто «присматривал» за детьми вождя? Не в смысле — угощал конфетами, качал на качелях и сажал к себе на колени, а именно осуществлял контроль, в первую очередь — за безопасностью? Мог ли это Сталин доверить тому, кого не считал своим? Не только из любви к своему потомству (чувства к нему у человека, превратившего себя в символ державы, были своеобразными и специфическими), но и из-за опасностей провокации, похищения за границу, шантажа и прочих непростых обстоятельств, которые и возникли после попадания Якова Джугашвили в немецкий плен.

«Л. П. Берия — И. В. Сталину

8 декабря 1938 г.

Мною был направлен с письмом к начальнику Качинской авиашколы — комбригу т. Иванову сотрудник, который на месте выяснил, что узнав о приезде Васи, командование школы сделало для него исключение, с нарушением общих условий, существующих для курсантов.

По прибытии Васи в г. Севастополь на вокзале его встретили комиссар школы — полковой комиссар т. Семенов и работник Особого отдела. По дороге в школу Вася сказал т. Семенову: «В этом году в Севастополь должен приехать папа отдыхать и, вероятно, заедет на Качу».

Поместили Васю не в общежитие для курсантов, а в отдельный дом для приезжих, в так называемую гостиницу — школу.

Первые дни питание ему готовили отдельно в комсоставской столовой. Был случай, когда Вася заказал восточное блюдо, изготовление которого не было известно местным поварам, и специально был послан человек в Севастополь, чтобы узнать, как готовится это блюдо.

Три-четыре раза на машине, предоставляемой командованием школы, Вася ездил в Севастополь и Мухлатку, звонил по телефону ВЧ в Москву т. Поскребышеву и в 1-й отдел ГУГБ НКВД.

24 ноября с. г. Вася с начальником штаба школы Герасименко на территории школы катались на мотоциклах. Вася упал, получил легкие царапины на лице и руках. По просьбе Васи — Герасименко этот факт от командования скрывал несколько дней.

До укомплектования группы Вася занимается с преподавателями индивидуально по теории полетов, изучения материальной части самолета «У-2» и мотора «М-11», а также по уставу.

В письме, посланном в адрес начальника Качинской авиашколы т. Иванова и начальника НКВД Крымской АССР — т. Якушева, мною были даны следующие указания:

а) снять гласную охрану, как неприемлемую и организовать агентурную охрану с тем, однако, чтобы была гарантирована сохранность жизни и здоровья Васи;

б) внимание и заботу в отношении него проявлять не в смысле создания каких-либо особых условий, нарушающих установленный режим и внутренний распорядок авиашколы, а оказания помощи в деле хорошего усвоения программы школы и соблюдения учебной и бытовой дисциплины.

Л. Берия».

Глава 5. Госбезопасность во время войны

Перед войной. Берия и внешняя разведка

В начале января 1939 года состоялась встреча ведущих сотрудников внешней разведки с наркомом внутренних дел Лаврентием Берией. Согласно дошедшим до наших дней мемуарам одного из участников, будущего генерал-лейтенанта В. Г. Павлова, «вместо новогодних поздравлений Берия объявил, что все разведчики, возвратившиеся из-за кордона, были завербованы иностранными спецслужбами. Обращаясь к Александру Короткову[30], Берия сказал: «Вы завербованы гестапо и поэтому увольняетесь из органов».

После этого Коротков решился на рискованный поступок — он написал рапорт на имя Берии, в котором попросил пересмотреть это решение, поскольку «…не чувствую за собой какой-либо вины перед партией и не был в чем-то замаран, думаю, что не заслужил этого увольнения. За границей я в общей сложности пробыл четыре года, из них два с половиной в подполье… Ехал за границу только из-за желания принести своей работой там пользу и думаю, что не один знающий меня человек может подтвердить, что я не барахольщик и что меня не прельщает заграничное житье…»

После этого в защиту Короткова выступили некоторые сотрудники внешней разведки, обратившиеся в партком Главного управления государственной безопасности НКВД. Затем нарком Берия вызвал Короткова для личной беседы, после которой и был подписан приказ о его восстановлении в разведке. После этого разведчик был отправлен в командировку в Европу. А немногим менее чем через два года, в середине декабря 1940 года, резидент НКВД в Берлине Амаяк Кобулов (являвшийся родным братом одного из приближенных Берии, замнаркома Богдана Кобулова) получил из Центра шифровку, в которой ему давались указания о появлении в Берлине Короткова, причем «основным его заданием на первое время, согласно указаниям тов. Павла (псевдоним Л. Берия для оперативной переписки), будет работа с «Корсиканцем» и детальная разработка всех его связей с целью новых вербовок среди них».

Под псевдонимом Корсиканец проходил один из самых ценных для отечественной разведки источников информации в Третьем рейхе — старший правительственный советник императорского министерства экономики Арвид Харнак.

В марте 1941 года Коротков на основании его данных написал личный доклад Берии, в том числе предупреждая об угрозе нападения со стороны Германии: «Товарищу Павлу — лично. В процессе работы с «Корсиканцем» от него получен ряд данных, говорящих о подготовке немцами военного выступления против Сов. Союза на весну текущего года… Знакомый «Корсиканца» Х., имеющий связи в военных кругах, заявил ему, что подготовка удара против СССР стала очевидностью. Об этом свидетельствует расположение концентрированных на нашей границе немецких войск… Упомянутый источник недавно заявил, что выступление против Советского Союза является решенным вопросом…»[31]

«09.04.1939

Сов. секретно

Центральный Комитет ВКП(б) тов. Сталину