Книга Правильная революция! - Сергей Кара-Мурза

Выше уже приводилось письмо Энгельса Марксу 7 октября 1858 г., в котором он писал что в Англии существует «буржуазный пролетариат рядом с буржуазией». Из этого прямо следовала установка большевиков, что уповать на пролетарскую революцию в метрополии капитализма не приходилось, а революция в странах периферийного капитализма, к которым относилась и Россия, неизбежно приобретала не только антикапиталистический, но и национально-освободительный характер, преодолевающий гнёт иностранного капитала. Впоследствии ленинская теория революции получила развитие на опыте подобных революций в других крестьянских странах (Китае, Мексике, Индонезии, Вьетнаме и Алжире).

Пролетарская революция в развитых странах Запада уже никак не могла стать мотором освобождения народов от капиталистической эксплуатации. Условием для победоносной революции в России было то уникальное сочетание чаяний и интересов общинного крестьянства и молодого рабочего класса, которое выразил Ленин в идее союза рабочих и крестьян. Сравнивая поведение рабочих в разных странах, мы должны были бы прийти к выводу, что революционным, отрицающим буржуазный порядок, был рабочий класс именно там, где он не потерял связь с землей, со своими крестьянскими корнями. Историк крестьянства Э. Вольф пишет: «Революционная активность, очевидно, является результатом не столько роста промышленного пролетариата как такового, сколько расширения промышленной рабочей силы, все еще тесно связанной с деревенской жизнью. Сама попытка среднего и «свободного» крестьянина остаться в рамках традиций делает его революционным».

Несмотря на это, евроцентристские тезисы высказываются в «Послесловии» Энгельса с такой жесткостью, что это устраняет всякую возможность утверждать об изменении взглядов на развитие революционного процесса, ссылаясь на неотправленные письма Маркса Вере Засулич.

Энгельс пишет: «Каким образом община может освоить гигантские производительные силы капиталистического общества в качестве общественной собственности и общественного орудия, прежде чем само капиталистическое общество совершит эту революцию? Каким образом может русская община показать миру, как вести крупную промышленность на общественных началах, когда она разучилась уже обрабатывать на общественных началах свои собственные земли?..

Исторически невозможно, чтобы обществу, стоящему на более низкой ступени экономического развития, предстояло разрешить задачи и конфликты, которые возникли и могли возникнуть лишь в обществе, стоящем на гораздо более высокой ступени развития… Каждая данная экономическая формация должна решать свои собственные, из нее самой возникающие задачи; браться за решение задач, стоящих перед другой совершенно чуждой формацией, было бы абсолютной бессмыслицей. И к русской общине это относится не в меньшей мере, чем к южнославянской задруге, к индийской родовой общине или ко всякой иной общественной форме периода дикости или варварства, характеризующейся общим владением средствами производства».

Энгельс не допускает уже никакой возможности для незападных стран выработать собственные пути к социализму — они должны дожидаться пролетарской революции на Западе, а затем осваивать его опыт. Он пишет: «Только тогда, когда капиталистическое хозяйство будет преодолено на своей родине и в странах, где оно достигло расцвета, только тогда, когда отсталые страны увидят на этом примере, «как это делается», как поставить производительные силы современной промышленности в качестве общественной собственности на службу всему обществу в целом, — только тогда смогут эти отсталые страны встать на путь такого сокращенного процесса развития. Но зато успех им тогда обеспечен. И это относится не только к России, но и ко всем странам, находящимся на докапиталистической ступени развития».

Как душеприказчик Маркса, Энгельс «берет назад» его уклончивые слова о «многообразии путей развития», которые содержались в неотправленном письме Маркса в «Отечественные записки». Вот его последнее заключение о смысле того письма: «Так писал Маркс в 1877 году. В России в те времена было два правительства: правительство царя и правительство тайного исполнительного комитета заговорщиков-террористов. Власть этого второго, тайного правительства возрастала с каждым днем. Свержение царизма казалось близким; революция в России должна была лишить всю европейскую реакцию ее сильнейшего оплота, ее великой резервной армии, и тем самым дать также новый могучий толчок политическому движению Запада, создав для него вдобавок несравненно более благоприятные условия борьбы. Неудивительно, что Маркс в своем письме советует русским не особенно торопиться с прыжком в капитализм.

Революции в России не произошло. Царизм восторжествовал над терроризмом… И в течение 17 лет, которые протекли с той поры, как было написано письмо Маркса, и развитие капитализма и распад крестьянской общины в России шагнули далеко вперед… Оставался только один путь: как можно более быстрый переход к капиталистической промышленности».

Как известно, русские рабочие и крестьяне этого приговора не приняли. А большевики, здраво рассудив, присоединились в этом вопросе не к Марксу и Энгельсу, а к русским рабочим и крестьянам. Замечательно определил эту позицию А. Грамши в статье 5 января 1918 г. о русской революции. Замечательно, но слишком честно, и потому статья эта до нас в советское время не дошла. Она называлась «Революция против «Капитала».

Грамши пишет: «Это революция против «Капитала» Карла Маркса. «Капитал» Маркса был в России книгой скорее для буржуазии, чем для пролетариата. Он неопровержимо доказывал фатальную необходимость формирования в России буржуазии, наступления эры капитализма и утверждения цивилизации западного типа… Но факты пересилили идеологию. Факты вызвали взрыв, который разнес на куски те схемы, согласно которым история России должна была следовать канонам исторического материализма. Большевики отвергли Маркса. Они доказали делом, своими завоеваниями, что каноны исторического материализма не такие железные, как могло казаться и казалось».

Глава 6

Какую революцию в России ожидали Маркс и Энгельс?

Как же объяснить, в виду всего сказанного выше, тот факт, что Маркс и Энгельс действительно с энтузиазмом встретили сообщения о назревании революции в России? Ведь в цитированном выше предисловии к русскому изданию «Манифеста» (1882) они писали: «Теперь он [царь] — содержащийся в Гатчине военнопленный революции, и Россия представляет собой передовой отряд революционного движения в Европе».

О какой же революции здесь идет речь? Чьим военнопленным стал царь, так что это стоило отметить в предисловии к «Манифесту»? Речь идет об убийстве народовольцами 1 марта 1881 г. Александра II. «Военнопленный революции» — красивая метафора, без которой вполне можно было обойтись.

Что же это за революция, где ее классовый анализ? Еще сравнительно недавно (1870) Маркс и Энгельс говорили о ее социальной базе в издевательском тоне. Маркс пишет о России: «У меня никогда не было радужных представлений об этом коммунистическом Эльдорадо». А Энгельс пишет Марксу: «Каким несчастьем было бы для мира, — не будь это невероятной ложью — что в России якобы насчитывается 40 ООО революционных студентов, не имеющих за собой пролетариата или даже революционного крестьянства, а впереди — иной карьеры, чем выбор между Сибирью или эмиграцией в Западную Европу. Уж если что и могло бы погубить западноевропейское движение, так это импорт этих 40 ООО более или менее образованных, честолюбивых, голодающих русских нигилистов… Ясно, как день, что опасность налицо. Святая Русь будет ежегодно выбрасывать некоторое количество таких русских «без перспективы на карьеру», и под предлогом интернационального принципа они повсюду будут втираться в доверие к рабочим, добиваться роли вождей, вносить свои, неизбежные у русских, личные интриги и споры».