Книга Вторая жена - Анджела Арни

— Да? — спросила Айрин, ожидая, что будет дальше, и гадая, что именно находится в пластиковой сумке, которую Венеция все еще прижимала к своей костлявой груди.

— Мы с вами знакомы благодаря тому, что члены наших семей связали свои жизни, — начала Венеция. — Я знаю, что не права, но все еще считаю Тони своим зятем, хотя теперь он женат на вашей дочери.

— Я думала, что Саманта окончательно и бесповоротно разорвала этот брак. Разве она не сама ушла от Тони? — сухо сказала Айрин, показывая, что не даст Фелисити в обиду.

Венеция кивнула и произнесла:

— Но расторгнуть брак окончательно и бесповоротно нельзя, не правда ли? Особенно когда у людей есть дети. — Она вздохнула и добавила: — Но тут я ничего не могу поделать.

— Да, конечно. — Айрин ощутила укол жалости. Видимо, старуху очень огорчает этот развод.

— Я переживаю из-за детей, — сказала Венеция, подтверждая догадку Айрин. — Молю Бога, чтобы они были счастливы. — Тут последовала пауза, после которой Венеция нерешительно спросила: — Ваша дочь… добра?

Укол жалости превратился в порыв, сила которого удивила саму Айрин. Она быстро догадалась, что причина заключается в разнице их возраста, составлявшей двадцать с лишним лет. Для людей поколения Венеции развод был еще более неприемлемым, чем для ее собственного. Старая леди должна была очень болезненно переживать раскол семьи.

— Она действительно добра, — сказала Айрин мягко. — Я уверена: как только ваши внуки узнают Фелисити, они поладят с ней и будут счастливы. По крайней мере, настолько, — поправилась она, — насколько могут быть счастливы дети из разбитой семьи. — Она открыла термос, налила чашку кофе и подала ее Венеции.

— Надеюсь. — Венеция тяжело вздохнула, сделала глоток, потом тряхнула зонтиком и расстегнула верхнюю пуговицу плаща. После этого она взялась за пластиковую сумку и достала из нее фарфоровое кашпо с крышкой и подставкой. — Я подумала, что, может, вы сумеете это продать. Но отнюдь не уверена, что это возможно.

Слова были сказаны торопливо, и Айрин поняла, что Венеция смущена. Внезапно пугающая аристократка превратилась в старуху, которой нужны наличные. Айрин вынула из-под стойки другую табуретку, села рядом с Венецией и положила фарфор к себе на колени.

— Красивая вещь, — сказала она, тщательно рассмотрев составные части, которые были в идеальном состоянии. — Колбрукдейл. Не слишком редкая, но необычная. Какая сумма вас устроила бы?

— Которой хватило бы на новый матрас, — ответила Венеция. — Фунтов девяносто — сто.

Бедняжка, подумала Айрин. Наверно, старуха не раз продавала вещи жившим неподалеку перекупщикам по цене того, что было ей необходимо в данный момент.

— Эта вещь стоит намного дороже. Минимум двести пятьдесят. Советую вам выставить ее на аукцион. На вашем месте я так и поступила бы.

Но Венеции это не понравилось.

— Аукцион? — недовольным эхом повторила она. — Но если я выставлю ее на аукцион, денег придется ждать несколько месяцев.

— И к тому же платить комиссионные. — Айрин немного подумала и приняла решение. — Вот что я вам скажу… Сейчас я заплачу вам двести пятьдесят фунтов, а в середине лета, когда будет наплыв американских туристов, выставлю его в своем киоске. Если выручу больше, то верну вам разницу.

— Но тогда вы не получите никакой выгоды. Мне не нужна благотворительность.

— Это не благотворительность. Я ничего вам не даю. Только то, что и без того ваше. Но Венеция упрямилась.

— Вы останетесь без прибыли.

— Если я один раз продам вещь без прибыли, это меня не разорит, — авторитетно заявила Айрин, в ту же секунду поняв, что ничего подобного она до сих пор не делала. Уж не впадает ли она в старческий маразм? — Кроме того, мы, вдовы, должны держаться вместе. Если понадобится, вы тоже когда-нибудь окажете мне услугу.

Венеция грустно улыбнулась.

— Да, конечно.

— И еще одно, — услышала Айрин собственный голос. — Если вы снова захотите что-нибудь продать, приносите сюда. Я оценю вещь и выставлю ее у себя в киоске. А за это вы, если будет время, на часок-другой замените меня за прилавком. — Это предложение было продиктовано опасением оскорбить гордость Венеции.

С этого предложения, сделанного экспромтом, началась их тесная дружба. Венеция приносила в киоск на Портобелло-роуд кое-какие вещи, но ценнее всего было то, что она приходила сама. Хотя Айрин не рисковала оставлять ее надолго, но вручила Венеции прейскурант с минимальными ценами и позволила ей торговаться с туристами. Оказалось, что старуха делает это виртуозно. Айрин всегда быстро уступала, доходила до определенного уровня, после чего упиралась, Венеция же редко позволяла сбивать цену.

Айрин часто говорила ей:

— У вас следовало бы поучиться моим помощницам. Если бы все работали так, как вы, я была бы миллионершей.

Венеция лучилась от гордости. Теперь ей жилось намного веселее. Ее жизнь стала более интересной; она любила суету и дух товарищества, царившие на рынке раз в неделю, а в остальное время очень тихом. Она стала носить на голове цыганский платок, который на Портобелло-роуд выглядел вполне естественно, хотя и не слишком сочетался с тугим пучком седых волос.

В тот день, когда Венеция продала Айрин кашпо и купила новый матрас, Тони вернулся с дежурства чрезвычайно расстроенный. Он решил подождать, пока Фелисити сама не сообщит ему новость, но, когда жена рассеянно поздоровалась и подставила ему щеку для поцелуя, продолжая торопливо чистить картошку к обеду, Тони не смог сдержаться.

— Что это за разговоры о твоем возвращении в Лондон?

Фелисити была к этому готова. Алиса явно не теряла времени.

— Скажи, в чем заключаются эти разговоры, и я скажу, правда ли это, — спокойно ответила она.

— Ну что ж… — Тони понуро ссутулился и сел за кухонный стол. — Ты возвращаешься работать в Лондон. Как я догадываюсь, это означает, что мне придется остаться здесь один на один с твоей дочерью. Конечно, если ты не захочешь увезти ее с собой. Так что дело идет к новому разводу. — Он тяжело вздохнул, немного помолчал, а потом сказал: — Ты ведь не собираешься бросить меня?

Фелисити хотела быть строгой и деловитой, но Тони выглядел таким убитым, что она смягчилась. Бросив картошку, она подбежала к мужу и обвила его руками.

— Я люблю тебя, — сказала она.

— Я тоже люблю тебя, — ответил Тони, — но ты не сказала, что не уедешь.

Фелисити яростно замотала головой.

— Я не бросаю тебя! Просто хочу одну ночь в неделю проводить у матери, чтобы два дня в неделю работать в Лондоне. На эту ночь Аннабел может оставаться у Дженни. Ее мать согласна, так что одна проблема решена.

Тони уткнулся лицом в ее темные волосы.

— Но почему? — Его голос звучал глухо и жалобно.