Книга Нарисуй меня счастливой. Натурщица - Алиса Лисовская

— Привет! — отозвалась Лана. — Чай будешь? Только что вскипел.

— Буду, — кивнула Алина.

— Ты сегодня работаешь в четыреста тринадцатой. Иван Петрович уже про тебя спрашивал. Халат и тапочки принесла?

— Зачем? — не поняла Алина.

— Тебе что, Томка ничего не объяснила? — удивилась Лана. — Ты же не будешь через каждые полчаса одеваться! А халат набросила, и все, отдыхай себе.

— Она мне ничего не сказала... — растерялась Алина.

Лана поднялась и открыла костюмерную.

— Тут, по-моему, Галкин халат где-то лежал. Сейчас посмотрю.

Через пару минут Лана вернулась, неся в руках махровый халат.

— Держи. Там в аудитории стоит ширма. За ней переодеваешься и встаешь на подиум. Потом тебя Иван Петрович поставит так, как ему нужно.

Легок на помине, на кафедру вошел Иван Петрович.

— Доброе утро всем! Алиночка, вы уже здесь! Сейчас мы с вами драпировочку выберем — и работать.

Он окинул Алину профессиональным взглядом.

— Так, что-нибудь контрастное... Золото на холодном зеленом... Пожалуй, в этом что-то есть... — Иван Петрович скрылся в костюмерной и вышел оттуда с нескользкими кусками материи разных оттенков зеленого в одной руке и коричневой тканью в другой. Посмотрел на часы. — Через пятнадцать минут начнем. Я вас позову.

— Садись, — сказала Лана. — Успеешь еще настояться.

— Я часы забыла, — неожиданно охрипшим голосом сказала Алина.

Лана улыбнулась и сняла с руки свои:

— Держи. После постановки отдашь.

Алина благодарно кивнула.

Пятнадцать минут пролетели, как одно мгновение. Алина едва успела допить чай и выкурить сигарету, как к ним снова заглянул Иван Петрович.

— Готова, моя хорошая? Пошли.

Алина проследовала вслед за ним в аудиторию.

Человек пятнадцать студентов деловито расставляли мольберты, выкладывали краски, пристраивали поудобнее палитры, отмачивали кисти.

В углу аудитории возвышался деревянный подиум, выкрашенный в грязно-синий цвет. Подиум был накрыт той самой коричневой тканью. За ним на ширму, создающую иллюзию задней стены, в разном порядке были наброшены зеленые драпировки. Из двух больших окон на эту импровизированную сцену падали солнечные лучи.

Алина пробралась за ширму, положила сумку и халат на стоящий там стул и стала медленно раздеваться.

— Сегодня мы пишем стоящую модель, — словно сквозь вату слышала она голос Ивана Петровича. — На эту постановку у вас шестнадцать часов, то есть четыре занятия соответственно. Стоящую модель вы еще ни разу не писали, поэтому прошу хорошенько вспомнить анатомию и пропорции. Чтобы не лепить горбатого.

Алина накинула на голое тело халат, всунула ноги в босоножки и, набрав в легкие побольше воздуха, вышла из-за ширмы.

— Халатик можно повесить сюда, — указал Иван Петрович на перекладину встроенного в стену шкафа, который находился прямо рядом с ширмой.

Алина обвела взглядом аудиторию. На нее смотрели пятнадцать пар одинаково внимательных глаз. Кто-то уже начал размечать холст углем. Две девчонки шушукались в противоположном углу, а прямо перед подиумом, буквально в двух метрах от места ее предполагаемого стояния, сидел взъерошенный молодой парень с измазанными краской руками.

Алина глубоко вдохнула и — словно в омут головой — скинула с себя халат. Рука ее сама по себе забросила его на перекладину, а ноги, скинув босоножки, встали на подиум. Ни на кого в аудитории Алина старалась не смотреть. Взгляд ее уперся в торчащий на противоположной стене гвоздь.

— Какая фигура! — восторженно протянул Иван Петрович. — Просто русалка, честное слово! Алиночка, левую ногу слегка согните, пожалуйста, в колене и повернитесь чуть-чуть к окну. Вот так. Достаточно. Правую руку положите на пояс. Чуть ниже. Замечательно. Левую ножку вперед. Еще немного. Все, все, хватит. Вам удобно?

Алина, машинально выполнявшая все эти команды, прислушалась к собственному телу.

— Да, — кивнула она, больше всего на свете боясь, что на ее щеках выступил румянец стыда.

— Хорошо, тогда начали. Значит, обратите внимание на световые пятна. — Иван Петрович подошел к Алине ближе и поднял руку, словно собирался дотронуться. Алина напряглась. Но его рука двигалась буквально в нескольких сантиметрах от ее тела, не касаясь его. — Вот здесь и здесь. Не забывайте про композицию.

Студенты зашевелились. Кто-то пристально разглядывал Алину в импровизированную рамку из пальцев, кто-то передвигал мольберт в поисках нужного ракурса, кто-то уже вовсю работал углем. Алина снова уставилась на гвоздь.

— Натура у нас новенькая, так что мы ей сегодня позволим стоять не по полчаса, а по двадцать пять минут, — сказал Иван Петрович, и Алина поняла, что забыла положить на подиум часы, которые дала ей Лана. Как теперь она сможет определить, сколько времени она стоит?

— Прекращаем болтать, — прикрикнул Иван Петрович на двух подружек в углу. — За работу. У вас на эту постановку не так много часов.

Алина стояла, и ей казалось, что с каждым взглядом, брошенным на нее, с ее тела исчезает какой-то маленький слой и оно становится все более и более обнаженным и беззащитным. Поза, в которой она стояла, показавшаяся сначала удобной, стала напоминать каменные тиски. Алина вспомнила испанский сапожок из времен инквизиции, когда правая, опорная нога стала затекать. И только потом сообразила, что ведь она практически стоит на одной ноге. Потому что весь упор тела приходится именно на правую ногу. Левая служит формальной подпоркой, только и всего.

— Обратите внимание, как изогнут позвоночник и где находится центр тяжести, — словно прочитав ее мысли, сказал Иван Петрович и вышел из аудитории.

В аудитории ужасно пахло каким-то вонючим растворителем и масляными красками.

Алине казалось, что стоит она уже вечность. По затекшей ноге побежали неприятные мурашки. Алина чуть подвигала мышцей бедра. Это помогло на несколько секунд, потом стало еще хуже. Казалось, что вес ее тела с каждой минутой стояния увеличивается в геометрической прогрессии. Алина почувствовала, что по телу ее течет пот.

— Нин, форточку открой! — обратилась одна из студенток к девушке, рисующей у окна. — Дышать же нечем! У кого сегодня такой растворитель вонючий?

— У меня, — отозвался парень, сидящий напротив Алины.

— Отравишь всех, на фиг! Неужели нельзя нормальный купить?

— А ты мне денег дай! — огрызнулся парень. — Вот будет стипендия — куплю.

— Как я открою? — развела руками Нина. — Натура же замерзнет!

— Можно мы форточку откроем? — обратилась к Алине та бойкая студентка.

— Открывайте, — сказала Алина и не узнала своего голоса. — Здесь очень душно.