Книга Голубой жасмин - Вайолет Уинспир

Когда Касим целовал ее полураскрытые губы, девушка умирала от желания, любви и страха за будущее. Он ласкал губами ее щеки, шею, слегка царапаясь щетиной.

— Теперь, моя девочка, пора ехать!

Выпустив Лорну из объятий, шейх направился к коню, чтобы убедиться, что горячий и своенравный жеребец в порядке. Ему предстояло много миль нести их обоих на своей спине под палящим солнцем, поэтому половину воды пришлось отдать ему. Когда хозяин коснулся его шеи, сильное животное встряхнуло гривой, обнюхало широкое хозяйское плечо и тихонько заржало, выражая так свою любовь.

Поправляя шеш, Лорна наблюдала за ними, и ей вспомнились слова шейха, что о лошадях он всегда заботился куда больше, чем о мелькавших в его жизни женщинах. Интересно, а сколько женщин «промелькнуло» в его жизни? Он такой мужественный и красивый, что Лорна и помыслить боялась о том, сколько же прелестных арабских девушек ему довелось держать в своих объятиях. В конце концов, Касим — сын могущественного эмира, принц, имеющий право на многое.

Одним упругим прыжком он взлетел в седло и сказал Лорне:

— Становись на стремя и прыгай сюда. — Она послушалась, а Касим, подхватив ее сильными руками, усадил перед собой. Девушка почувствовала сталь его объятий и на секунду встретилась с ним глазами.

— Я никогда тебя не выпущу, — добавил он.

— Бедный Калиф, — шутливо отозвалась Лорна, а у самой бешено заколотилось сердце, ибо в последних словах шейха заключался двойной смысл. — Ему придется нести дополнительный груз.

— Ну, ты-то весишь не больше пальмового листа.

— Неожиданно ноздри шейха раздулись, втягивая пустынный воздух. — Я ведь не в первый раз везу тебя на Калифе через пески!

Они наконец пустились в путь, и эта поездка доставила ей несказанную радость. Никогда еще Лорна не ощущала в себе столько жизненных сил и не воспринимала так остро жестокую красоту пустыни. Холмы Ираа остались позади, и она ни разу не оглянулась…

В середине дна, проехав примерно полпути, они повстречали кочевников, которые приветствовали их самым дружелюбным образом и с радостью поделились с ними водой. Поскольку солнце стояло высоко, их пригласили в один из шатров и угостили обедом. Девушка просто умирала с голоду и потому, не колеблясь, принялась уплетать еду как все арабы, загребая мясо с подливой ломтиком хлеба.

Лорну отослали бы на женскую половину шатра, не выдай ее Касим за мальчика, с которым они вместе заблудились во время песчаной бури:

— Он проголодался, но очень стесняется и неохотно рассказывает о себе. — Желтоватые глаза шейха лукаво сверкнули, но в этот момент им как раз подали чай, и он шепотом велел ей ни в коем случае не снимать шеш. — Ни у одного арабского мальчика не может быть таких золотых волос. — Касим весело улыбался.

Чай был очень сладкий и сильно пах мятой, но Лорну так мучила жажда, что она выпила несколько чашек, потом откинулась на большую подушку, набитую овечьей шерстью, и закрыла глаза. Сквозь дрему слышала, как мужчины гортанными голосами разговаривали по-арабски. Это были суровые, но добрые люди, и когда шейх сказал, что им с «мальчиком» пора отправляться дальше, кочевники дали им козий мех с водой, несколько лепешек и кусок сыра.

Солнце уже начинало клониться к закату, разрумянивая пески, когда пара тронулась в путь. Долго еще им вслед эхом звучало «Аллах ибарек»[54], но потом все смолкло, и они продолжали ехать в лучах вечерней зари.

«Если загадать желание на закате, — подумала Лорна, — оно непременно исполнится». Но загадывать не стала. Подобно всем обитателям пустыни, она начинала верить в судьбу. Будь что будет. Все уже записано в песчаной книге.

Голова девушки отдыхала на сильном плече мужчины, сопротивляться которому было бесполезно. Его ястребиный профиль казался чеканным в фосфоресцирующем свете, постепенно заливавшем всю пустыню. Никогда она не выдаст своих истинных чувств этому человеку, для которого любовь к женщине значила куда меньше, чем любовь к пустыне, лошадям, к соплеменникам и старику-отцу, который однажды призовет его в Сиди-Кебир.

Опустилась ночь, и дневное тепло поглотила прохлада. Кругом царило торжественное безмолвие; на небе в таком количестве высыпали звезды, что им там оказалось тесно и несколько из них упали, стремительно пролетев по черному бархату, оставляя тонкий золотой след.

Мысли Касима были обращены к этим звездным просторам, и Лорна не мешала ему пребывать наедине с вечностью. А через некоторое время вдруг поинтересовался, не проголодалась ли она. Девушка покачала головой и спросила, далеко ли еще до лагеря.

— Еще час, — ответил он, — и мы будем на месте.

— Ты ориентируешься по звездам?

— Да. Сегодня они сверкают, словно драгоценные камни! Кажется, можно дотянуться рукой и набрать полную горсть.

— Мне было бы достаточно и одной, — заметила она.

— Тебе — конечно. — Касим поддразнивал ее улыбкой. — Ты ведь не любишь, когда тебя одевают в жемчуга. Наверное предпочла бы, чтобы моя выдумка для кочевников оказалась правдой? Ты бы хотела быть мальчиком?

— Будь я мальчиком…

— То никогда бы на тебе не остановились мои безжалостные глаза. — Он рассмеялся, и в темноте его смех был похож на низкое мурлыканье. — Но я уже сказал тебе в лагере у кочевников, что ни один наш мальчик не может иметь таких пшенично-шелковых волос.

— Да, но только после такого количества песка, насыпавшегося в них, мои волосы нуждаются в таком же количестве воды с мылом. — Щека Лорны, прижатая к плечу шейха, горела. Еще чего придумал — ей хотеть быть мальчиком! Да никогда еще принадлежность к женскому полу не радовала ее так сильно. Она — женщина! Да еще такая, которая нравится ему! — Мне не терпится залезть в лохань с горячей мыльной водой.

Он снова рассмеялся.

— Ты — брезгливая кошечка; может быть, именно потому и нравишься мне.

В лагерь они въезжали под приветственные крики обитателей, торопливо выбегавших из своих шатров. Девушку сняли с Калифа, и она быстренько скрылась под спасительные своды большого шатра, который только теперь и стала воспринимать как свой дом. Сбросив сапожки, она пробежала пальцами по насквозь пропылившимся волосам и жадно припала к лаймуну. Тут вошла Захра.

— Мы все так волновались. — Служанка схватила руку Лорны и прижала к своей щеке. — Зачем же лелла хотела покинуть сиди?

— Потому что у леллы разума не больше, чем у верблюдицы. — Лорна тряхнула головой и на рубашку посыпался песок. — Захра, мне нужно немедленно искупаться!

— Сию минуту. — Девушка улыбнулась, но исполнять просьбу не торопилась. — Лелла!

— Что, милая? — У Лорны почему-то сжалось сердце.