Книга Невеста маркиза - Лесли Лафой

– На самом деле тут есть и светлая сторона, – попыталась прояснить ситуацию Симона. – Дело не в том, что Дрейтон захочет тебя убить: он вряд ли это сделает, зато он разозлится на меня. В результате он может исполнить свою угрозу и отправить меня в свое сельское поместье. Тогда я избавлюсь от необходимости терпеть целый сезон светских увеселений, и…

– И твоя репутация будет погублена окончательно.

Симона кивнула в знак согласия.

– Полностью. Это очень впечатляюще, поверь.

– Но тогда у тебя больше не будет возможности выезжать в свет!

– И это можно считать доказательством того, что Бог действительно проявил ко мне милосердие! – воодушевленно воскликнула Симона.

– Но твои близкие! Им в этом случае придется совсем несладко…

Симона моментально растеряла свою уверенность.

– Да, это верно, – признала она и тихо вздохнула.

– Давай мы сперва все как следует обдумаем, – предложил Тристан, испытывая одновременно удовлетворение от собственного благородства и острое разочарование. – Нам не обязательно принимать решение ночью – это вполне можно сделать завтра, послезавтра или даже через полгода. Люсинда не станет ничего предпринимать, пока ее не вынудят обстоятельства, так что в ее интересах пока выжидать. Чем дольше ситуация останется неизменной, тем меньше подозрений возникнет, если со мной что-то случится. Я поднял этот вопрос только потому, что ты должна знать об опасности, которую я представляю для всякого, кто хочет общаться со мной.

Симона медленно кивнула:

– Тогда, наверное, мы подошли к моменту, когда мне следует пожелать тебе доброй ночи и сказать, что я увижу тебя и Эмми утром.

– Думаю, ты права…

Однако никто из них не сделал попытки встать. Тристан смотрел, как вздымается и опускается грудь Симоны, борясь с желанием обнять ее и сказать, что, возможно, осмотрительность – это неоправданно высокая цена за лишения себя естественных удовольствий.

Симона медленно подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Огонь страсти горел в глубине ее глаз и звучал в ее голосе, когда она прошептала:

– Могу я попросить о прощальном поцелуе?

Добропорядочный человек вежливо отказался бы от подобного приглашения, негодяй ответил бы тем, что сжал ее в объятиях и столкнул в пропасть страсти, заставив забыть обо всем.

Тристан заставил себя проглотить ставший в горле ком.

– Боюсь, это слишком опасно.

Симона печально вздохнула:

– В последнее время в моей жизни так мало остроты!

Его чувство чести протестующе застонало, но все же Тристан подавил этот протест и потянулся к Симоне. Обхватив ее за талию, он наклонил голову. Она приняла его ласку с тихим вздохом сладкого согласия, и он ощутил тепло прижавшихся к нему грудей, а ее губы открылись при первом же прикосновении его языка. Она впустила его к себе радостно, жарко, и похотливый огонь тут же растекся по его жилам, собираясь в плотный, пульсирующий стержень желания. Тристан застонал, и хотя голос рассудка снова воззвал к его разуму, он приподнял ее и прижал к себе еще теснее.

Симона вздохнула, чуть подвинулась у него в объятиях, а потом заставила его сердце сбиться с ритма, когда вдруг перехватила власть над их поцелуем и уселась прямо Тристану на колени.

Боже, неужели он все еще жив? Тристан скользнул ладонями по ее бедрам и, заведя их назад, крепко прижал Симону к свидетельству своего желания.

Она на секунду замерла, потом с судорожным вздохом прервала поцелуй. Ум Тристана стремительно перебирал рассыпающиеся слова, надеясь найти те, из которых можно составить извинение. Огонь, горящий в глазах Симоны, лишил его способности дышать и заставлял мысли бешено кружиться.

– Я не хочу прощаться, – прошептала Симона, покачивая бедрами и направляя волну острого наслаждения по его телу. – Слишком рано…

Пока Тристан судорожно ловил воздух, она снова потерлась о него медленнее и сильнее.

– Симона! – простонал Тристан, хватая ее за бедра и отчаянно пытаясь остановить, – это…

– Это разумный порыв, – заявила она и начала расстегивать пуговицы рубашки.

Разумный? Нет, он не был разумным. Он был до крайности безрассудным. Но какого черта? Разве ему не все равно? Он только что позаботился о том, чтобы их не поймали с поличным, а что до порыва, то он уже вполне готов. Вот только Симона заслуживает, чтобы ее первый любовный опыт прошел на чем-то более подходящем, чем холодная садовая скамейка.

Поймав руки Симоны, Тристан положил их себе на плечи.

– Ты победила, милая, – тихо сказал он, подсунув руки под ее колени.

Симона победно улыбнулась, когда он встал, держа ее на руках.

Затем Тристан подошел к своему коню, привязанному за воротами, и бережно поставил ее на ноги.

– Куда ты меня везешь?

– В мою постель.

Ее улыбка была медленной, но такой дивно греховной, что ему понадобилось все самообладание, чтобы отвязать поводья и сесть в седло.

Глава 9

Симона стояла, ощущая, как отчаянно колотится ее сердце, и смотрела, как Тристан устраивается в седле. Боже, если уж ей суждено попасться на нехорошем поступке, то нет на земле другого мужчины, с которым ей хотелось бы быть пойманной. Надо, чтобы ей отдали должное за то, что она выбрала столь красивого и столь сильного любовника, который одним прикосновением способен превратить разум в пепел… Тристан посмотрел на нее с высоты и медленно улыбнулся, затем подвинулся назад на гладкой коже седла.

Симона на мгновение задумалась.

– Садись, а я тебе помогу.

– Если бы я знала, как это делается, – наконец призналась она. – Мои учителя хороших манер в один голос утверждали, что леди никогда не должны…

– А они говорили почему?

– Нет. Но все они приходили в ужас, когда я об этом спрашивала.

Наконец Тристан сжалился над ней:

– Ладно, прыгай на приступку, поворачивайся ко мне спиной, и я покажу тебе, почему эти люди были столь непреклонны.

Симона быстро сообразила, в чем тут опасность, но перспектива испытать это в реальности. Она вскочила на камень и послушно повернулась лицом к ограде. Как только она это сделала, рука Тристана обвилась вокруг ее талии, и он, подняв, посадил ее к себе на колени.

Теперь Симоне стало совершенно ясно, почему леди не должны садиться на коня с мужчиной.

– Удобно?

Услышав этот вопрос, она обернулась к нему и ухмыльнулась:

– Удобно бывает тогда, когда ты сидишь на мягком кресле в утренней гостиной, пьешь кофе и болтаешь с сестрой. Моей сестры тут нет, а ты совсем не мягкий. Если честно, – тут она намеренно поерзала в седле, потеревшись о его напряженную плоть, – ты явно не похож на подушку.