Книга Влечения - Юна-Мари Паркер

— Но ты можешь убедить меня кое в чем другом, милый, — с улыбкой прошептала она.

— В чем же?

— Я, пожалуй, могла бы задержаться у тебя сегодня.

Вместо ответа он крепко обнял ее и вновь поцеловал. Она перекатилась и оказалась на нем. Их ноги тесно переплелись.

— Теперь не убежишь, — с улыбкой заметил он. — Ты моя пленница и будешь делать все, что я тебе прикажу.

Ребекка перестала опираться руками о софу и легла на него всем телом.

— Ну и превосходно, — промурлыкала она. — Мне это как раз подходит. Только ты сам все сделай, а я устала…

Тихо рассмеявшись, он перекатился на софе, не отпуская ее и увлекая за собой.

— А что мне сегодня разрешается?

— Все, что хочешь… — мечтательно отозвалась Ребекка.

Стирлинг стал неспешно раздевать ее, открыв сначала кремовые плечи, затем красивые груди с розовыми сосками… Снимая с нее одежду предмет за предметом, он медленно покрывал постепенно обнажавшееся тело поцелуями. Мало-помалу Ребекка и сама завелась. Отвечая на его легкие ласки, она запустела руки в его густые вьющиеся волосы.

— Я хочу тебя, — прошептала она томно.

Наконец он раздел ее до конца и быстро разоблачился сам. Абажуры отбрасывали на их нагие тела мягкие, теплые блики янтарного цвета. Они неторопливо ласкали друг друга, продлевая прелюдию, но уже чувствуя разгоравшийся между ними огонь страсти. Затем Стирлинг возлег на нее сверху.

— Боже, как я тебя люблю!.. — хрипло сказал он.

— Стирлинг, — отозвалась она, окатив его исполненным нежности взглядом своих темных глаз. — О, Стирлинг, я тебя тоже люблю…

Она притянула его к себе за шею в ту минуту, когда он вошел в нее. Они прижались друг к другу так тесно, что, казалось, умерли бы, если бы кто-нибудь их сейчас разлучил. Движения их, поначалу неторопливые и размеренные, все ускорялись, становясь все более резкими и настойчивыми. И наконец он ворвался огненным вихрем в самую ее душу и остался там, когда вместе с его последним толчком она кончила, бессвязно выкрикивая его имя снова и снова…

Над Манхэттеном еще не рассвело, когда сэр Эдвард отправился на работу. С тех самых пор, как «это» случилось (он старался не думать, что именно, чтобы не мучить свое и без того истерзанное сердце), он каждое утро уходил на работу ни свет ни заря, стремясь найти в этом свое единственное спасение от помешательства. На протяжении всей жизни любимая работа была той отдушиной, которая помогала ему преодолеть различные невзгоды и трудности, перенести психологические потрясения, каковых у него хватало. На работе он пережил и развод, и разлуку с детьми, и даже ностальгию, которая мучила его в первые годы после того, как десять лет назад, во время печально известной «черной зимы» (лейбористское правительство тогда ввергло страну в пучину тяжелого экономического кризиса), он вынужден был перевести дела своего треста «Толлемах» из Англии в Нью-Йорк. Но он до сих пор скучал по зеленой английской весне, когда деревья покрываются нежными почками, когда звенят мокрые от росы колокольчики и появляются желтые огоньки первоцвета.

Харвей ждал его на тротуаре перед «линкольном». Быстро и настороженно оглянувшись по сторонам и не заметив в серой тени раннего утра ни злосчастных репортеров, ни вездесущих фотокорреспондентов, сэр Эдвард торопливо сел в машину. Через несколько секунд покрышки взвизгнули на асфальте, и «линкольн» влился в уже оживленное дорожное движение на Парк-авеню.

Впереди был целый день, наполненный совещаниями и деловыми встречами. Глядя в окно на унылые улицы, которые начинали постепенно заполняться спешащими на работу прохожими, сэр Эдвард пытался сосредоточиться на работе. Сегодня или в ближайшее время ему предстояло принять несколько важных решений. Во-первых, «Фалькон машин тулс», одна из семнадцати промышленных компаний, которыми трест владел в Соединенных Штатах, несла крупные убытки. Во-вторых, необходимо было расширить производство на «Форевер Бэттериз инк.». В-третьих, «Коронет семент» страдала от недостаточных капиталовложений, что также требовало компетентного вмешательства… А Марисса лежала мертвая под окнами его квартиры.

Здание треста еще пустовало, когда сэр Эдвард появился в нем. Лишь охранники поприветствовали его, как только он быстро зашел в кабину служебного лифта и нажал кнопку с цифрой «10». Поднявшись наверх и выйдя в коридор, сэр Эдвард так же торопливо двинулся к себе в кабинет. Элсбет, его секретарь, еще не пришла, поэтому он сам захватил по дороге с ее стола кипу бумаг, намереваясь в спокойной обстановке без помех ознакомиться с ними.

Сев за свой рабочий стол, он принялся за документы. Сначала шел отчет строительного филиала треста, потом аудиторская оценка одного химического завода из Огайо, затем план возведения нового автозавода около Филадельфии, наконец, финансовые прогнозы и выкладки, предполагаемый уровень роста и продаж… И милое, милое, милое лицо Мариссы в те минуты, когда они занимались любовью.

Глухо застонав, он порывисто вышел из-за стола и направился к бару, находившемуся в углу кабинета. Вынув бутылку виски, которую держал для посетителей, сэр Эдвард плеснул себе немного в высокий стакан и залпом осушил его, не сводя глаз с двери. Затем сверился со своими часами. Восемь ноль-ноль. Он понял, что превращается в алкоголика. И ничего не может с этим поделать. Выпивка помогала ему в эти дни выжить. Марисса… Беззвучно повторяя ее имя снова и снова, он вернулся к столу и тяжело опустился в свое кресло.

Сэр Эдвард молча уставился в одну точку невидящим взглядом. Наконец виски согрело кровь, чуть затуманило сознание, и ему стало немного легче.

Когда на работу пришла Элсбет, она первым делом заглянула к сэру Эдварду и увидела, что он строгим голосом наговаривает деловые письма на диктофон. К этой минуте он уже немало сделал, и Элсбет заметила своей помощнице, что сегодня их босс выглядит, пожалуй, получше и держится молодцом. А ровно в десять часов он вошел в зал заседаний и, как всегда, учтиво поприветствовал собравшийся там совет директоров в составе девяти человек, а также всех их заместителей и восемь других высокопоставленных сотрудников треста. Ему отвечали столь же тепло и вежливо. Он всегда был «популярным боссом», но теперь к их искреннему дружескому расположению примешивалось еще и любопытство. Им было интересно знать, что чувствует человек, оказавшийся вдруг в самом эпицентре грандиозного скандала.

— Итак, начнем? — предложил сэр Эдвард, заняв свое привычное место во главе длинного полированного конференц-стола.

Брайан Норрис, всегда сидевший от него по правую руку, излучал сегодня редкое довольство собой и самоуверенность. Ему казалось, что он окончательно разобрался с очень неприятным инцидентом, грозившим обернуться для компании большими проблемами, со свойственным ему хладнокровием. Уберег от позора деловую и человеческую репутацию своего босса. Да, как ни крути, а сэр Эдвард благодаря ему вышел из этой щекотливой ситуации с достоинством. Версия о трагической гибели — вот где крылась причина успеха. Особенно приятно Норрису было сознавать, что вся эта история не отразилась на курсе акций треста «Толлемах». На следующий день после происшедшего, когда газеты вышли с первыми крикливыми заголовками, он упал на несколько пунктов, но затем вновь поднялся и стабилизировался. Брайан считал, что худшее позади.