Книга Сладкая ночка - Екатерина Черкасова

— Мишель Амир, гражданка Франции.

Если честно, я была в ужасе, о кошмарах, творящихся в восточных тюрьмах, я слышала неоднократно.

— Проверим, — с угрожающими нотками в голосе, но спокойно произнес офицер. — Поедете с нами.

Меня затолкали на заднее сиденье полицейской машины и увезли. Камера, в которую меня поместили, напоминала пенал. Здесь можно было только сидеть или стоять. Однако через полчаса вынужденной позы тело затекало, и приходилось как-то перемещаться. К утру, а я догадалась о том, что наступило утро, по серому квадратику под потолком, тело болело так, будто меня били всю ночь. А еще здесь было влажно, сыро и душно. Я велела себе не раскисать, хоть понимала, что перспективы мои сомнительны.

Действительно, полиции я точно не нужна. Обвинить меня не в чем, все быстро выяснится, а вот другие… Эти, пожалуй, будут похуже полиции. Так что в каждом положении есть свои выгоды.

Сделав такое заключение, я встала и потянулась, пытаясь расправить затекшие конечности. Я могла ориентироваться во времени только по тому, как квадратик под потолком становился то черным, то голубым. И еще раз в день мне в камеру швыряли миску с отвратительной похлебкой и тепловатую воду в старой пластиковой бутылке.

Все мои вопли, требования позвать начальство, угрозы Европейским судом оставались без ответа. Попытки обдумать создавшееся положение тоже ни к чему не привели. Я решительно не понимала, что происходит, кому я понадобилась и где меня держат. То, что задержавший меня человек был в форме полицейского офицера, не значило ровным счетом ничего.

По моим расчетам, прошло трое суток. За это время я превратилась из ухоженной и даже, возможно, красивой молодой женщины в исхудавшее создание без возраста. Грязное, со спутанными волосами создание. Ведь у меня здесь не было даже зубной щетки. А воды, которую мне выдавали на весь день, едва хватало, чтобы утолить жажду.

Однажды, когда квадратик, именуемый здесь окошком, превратился из серого в голубой, послышались шаги в коридоре, дверь громыхнула замками и отворилась. Молоденький полицейский жестом показал мне: на выход. Не знаю, почему он со мной не разговаривал, может быть, ему сказали, что я иностранка.

Я поправила на себе одежду, пригладила волосы: нужно было стараться выглядеть лучше. Полицейский проводил меня по длинному темному коридору до двери, которая показалась мне приличнее остальных. Мы вошли, и парень закрыл дверь, оставив меня наедине с человеком в форме. Он стоял, отвернувшись к окну.

Я огляделась: типичный чиновничий кабинет, ничего особенно устрашающего. Я сделала шаг вперед и села на стул, сложив руки на коленях. Вид у меня, наверное, был несчастный.

Мужчина обернулся, оглядел меня и внезапно гаркнул:

— Встать!

От неожиданности я подскочила.

— Имя! — заорал он.

— Мишель Амир, — выпалила я. — Я хочу знать, по какому праву меня задержали и в чем меня обвиняют!

— Здесь только я имею право хотеть и знать! — резко прервал он меня.

Я подавленно замолчала и опустила глаза. Офицер подошел ко мне, я чувствовала его несвежее дыхание и запах пота. Он схватил меня за подбородок и приподнял мою голову, заставляя смотреть на него. Я увидела его черные глаза с пигментированными подглазьями и тяжелыми мешками.

— А теперь еще раз имя, год рождения, гражданство, место жительства, цель приезда.

— Мишель Амир, семьдесят первого года рождения, гражданка Франции, сопровождала мужа в его служебной командировке, — выпалила я без всяких интонаций, хотя больше всего мне хотелось разрыдаться.

— Отлично, — почему-то удовлетворенно произнес мой мучитель. — А теперь, Мишель Амир, я думаю, вам пора узнать, почему вы здесь. Можно сесть, — милостиво разрешил он.

Я присела на краешек стула. Предчувствия мои были ужасны.

— Вы обвиняетесь в убийстве вашего супруга Патрика Амира, совершенного в номере «Гранд-отеля». Также вы обвиняетесь в убийстве гражданина, личность которого сейчас устанавливается. Оба преступления были совершены вами семнадцатого июля сего года.

Я ошеломленно молчала. Я была так потрясена, что еще не понимала всего ужаса своего положения.

— Вы признаете себя виновной в данных преступлениях? — казенным тоном спросил полицейский.

— Нет! Конечно, нет! — воскликнула я. — Ну зачем, зачем мне было их убивать?

— Вообще-то об этом надо спросить у вас, — ухмыльнулся офицер. — Но у следствия есть версия. Вы приехали сюда с мужем, заранее договорившись с любовником о встрече. У нас есть свидетель вашего контакта с ним в отеле и ресторане. Надеюсь, факты вы отрицать не будете. Вероятно, ваш муж обо всем узнал и устроил вам скандал. В процессе ссоры вы перерезали ему горло.

— Я?! Перерезала горло?! — от возмущения у меня сел голос, и возглас был похож на воронье карканье.

— А что? Современные женщины совершают такие же преступления, как и мужчины, — заявил полицейский.

— Но я не могла! Я в это время находилась у бассейна! Есть свидетель, бармен. Я ушла, когда позвонили из рецепции и сказали, что муж меня ждет. Когда я вошла в номер, муж был уже мертв! А полиция приехала буквально через пять минут!

— Повторяю, — устало произнес офицер и вытер салфеткой пот с лица. — В четыре часа пополудни господин Амир вернулся в отель и попросил вас найти. В четыре десять портье позвонил в бар у бассейна и попросил вам это передать. В четыре пятнадцать вы вошли в отель и отправились в свой номер, у нас есть показания бармена и портье. В четыре сорок пять поступил звонок от соседей, сообщивших, что в номере семьсот шестьдесят один, то есть в вашем, громко ссорятся и кричат. В пять ноль пять полиция была в отеле. Вы, мадам, чувствуя свою вину и скрываясь от правосудия, покинули номер через соседнюю комнату, воспользовавшись одеждой постояльцев. Скажите спасибо, что мы не инкриминируем вам кражу.

— Спасибо, — механически прошелестела я, потрясенная сказанным.

— Хотите прокомментировать эту часть обвинения? — довольно вежливо поинтересовался офицер.

— Только одно: и бармен, и портье лгут. Я пришла в отель за пять минут до вашего приезда, я просто физически не могла убить его!

— И зачем же служащим отеля это делать? — саркастически спросил полицейский.

— Не представляю, — призналась я.

— Тогда я скажу вам самое главное, — торжественно заявил мужчина. — На орудии убийства, то есть на ноже, ваши отпечатки пальцев!

Мое сознание от услышанного отключилось, и я провалилась в душную, влажную черноту.

Я пришла в себя, лежа на полу с мокрым лицом. Видимо, полицейский приводил меня в чувство доступными ему средствами.

— Ну-ну, — он по-отечески похлопал меня по щеке и бросил несколько бумажных салфеток. — Нельзя быть такой чувствительной, право же, а уж если такая нежная, то зачем убивать?