Книга Клуб избранных - Александр Овчаренко

– Ладно! – неожиданно легко согласился Крыж. – Как знаешь!

Вальку взяли через пару дней, на первом же выходе к «Интуристу». Весёлая стайка молодых парней, которых Валька принял за посетителей ресторана, быстро скрутила его, профессионально заломив руки за спину, так что сбросить находившиеся в кармане доллары Аверин не успел. Как из-под земли появились двое понятых, среди которых Валька узнал свою однокурсницу, Смолякову Люську. После составления протокола изъятия валюты, Аверина на ночь поместили в КПЗ[26], а через день он переступил порог своей первой «хаты»[27]в следственном изоляторе.

Учился Валька тюремным премудростям быстро. В первую же ночь, когда его поставили на «прописку», и вся камера с упоением пинала Вальку ногами, он из последних сил вцепился одному из обидчиков в глотку, пытаясь задушить. Сильный удар по голове отправил Вальку в спасительное беспамятство.

Очнулся он на нарах, которые в камере все называли «шконкой».

– А ты паря, молодец! – похвалил его старший в «хате», по кличке Синий. Синий провёл большую часть своей никчёмной жизни на зоне и был расписным[28]. Каждый сантиметр его тела украшали наколки, которыми Синий очень гордился.

Ещё через день пара «отморозков» попытались снять с Аверина его синий костюм. Валька прижался спиной к стене и сражался с отчаяньем обречённого, но силы были неравны, и вскоре, пропустив удар в челюсть, он сполз по стене на пол. В это время неожиданно подал голос Синий:

– Эй, шпана, завязывай, а то костюмчик помнёте!

«Отморозки» нехотя подчинились. Больше Вальку в «хате» никто не трогал. Когда Аверин пришёл в себя, Синий позвал его в свой угол, отгороженный от остальной камеры одеялом. Там Валька рассказал Синему свою историю, как на духу.

– Да, паря, влип ты конкретно, по самую маковку! – процедил Синий, мусоля «беломорину».

– Я знаю, по статье мне большой срок «ломится», – согласился Аверин.

– Да что срок! Я твой срок на одной ноге отстоять бы смог! Не в этом дело, – вздохнул Синий. – С воли малява[29]пришла, чтобы тебя в хате прессанули[30], но пока я здесь старшой – мне решать, кого под «пресс», кого головой к параше. А, ты, я вижу, не фраер! Держишься хорошо. Одним словом – Красавчик! – окрестил его Синий.

Через несколько дней Аверина вызвали из камеры. Валька думал, что поведут на допрос, но его ждала желчного вида женщина.

– Вы, Аверин? – спросила она. – Тогда давайте знакомиться, я адвокат Стороженко Людмила Даниловна, – и протянула руку.

Валька пожал узкую сухую ладошку и почувствовал, что в ладони что-то есть. Это «что-то» он незаметно зажал в руке.

– Вы по назначению? – уточнил он.

– Нет, меня наняли Ваши родственники.

– Какие родственники? – удивился Аверин.

– Дальние! – усмехнулась адвокат и кивнула на зажатую Валькой в кулаке записку.

Валька украдкой под столом развернул «маляву». В записке незнакомым подчерком было написано: «Доверься почтальону. Друзья».[31]

На суде Валька получил минимальный срок: пригодились отличные характеристики с места учёбы, и адвокат сумела доказать, что на противоправные действия его толкнула не жажда наживы, а тяжёлое материальное положение.

В зоне он попал в один отряд с Витькой Желтовым, который на воле проживал в рабочем посёлке № 6 и был потенциальным противником. Однако в отряде они стали корешковать и со смехом вспоминали несерьёзные мальчишеские «разборки». Витька вступил на криминальный путь на пять лет раньше Аверина. Это была его вторая «ходка» по «уважаемой» статье, и Жёлтый среди воров пользовался определённым доверием.

Однажды Жёлтый пришёл к Вальке после отбоя.

– Проснись, земеля, – толкнул Жёлтый Аверина в бок. – Базар есть! Пошли на воздух, покурим. – Значит такие дела, – начал Желтов, – Весточка с воли пришла, а в ней прописано, что сдал тебя Крыж. Знакомая кликуха[32]?

– Врёшь, Жёлтый! – сжал кулаки Аверин.

– Я, земляк, за базар отвечаю! Ещё там прописано, что ты пацан нормальный, на суде и следствии за собой никого не потянул, хотя мог. Если Крыж cсучился[33]и тебя подставил, то большого греха в этом не было бы…

Через много лет, когда Аверин из Красавчика превратился в законника по кличке Скотч, ему привезли Крыжа, связанного по рукам и ногам и с кляпом во рту. Крыж крутил головой и мычал. Потом его раздели и бросили голым в свежевырытую могилу. Могилу вырыли на краю кладбища, где хоронят безымянных и самоубийц. Скотч аккуратно, чтобы не запачкать щегольские туфли из крокодильей кожи, встал на край могилы.

– Я полагаю, обойдёмся без долгих предисловий? – спросил он у Крыжевского, который уже простился с жизнью и дрожал скорее от холода, чем от страха.

Крыж молчал.

– Скажи что-нибудь напоследок. – настаивал Скотч.

– Ты тогда был не прав! – трясущимися губами промолвил Крыжевский. – Я свой грех признаю, но и ты, согласись, ты был не прав. Ты по молодости тогда «накосорезил», а за такие дела надо было учить. На моём месте ты сам бы так поступил.

Скотч помолчал, поглядел на звёзды, на обнажённого Крыжевского и неожиданно согласился.

– Возможно, Крыж, ты и прав. Мы оба тогда с тобой были молодые, горячие.… Верните ему одежду! Ты хорошо держался, я тебя прощаю! Можешь идти.

Крыж кое-как натянул брюки, и, схватив в охапку остальные предметы туалета, метнулся за кладбищенскую ограду, где и напоролся на милицейский патруль.

– Опа-на! – картинно развёл руками сержант, увидев полуголого Крыжевского. – А ну, иди сюда, голубь сизый!