Книга Зачет по убийству - Александра Романова

В последней надежде я развинтила бачок, вытащила любимую пимпочку и сунула руку по локоть в ледяную воду. Я уже примерно представляла себе, в чем дело. Такая круглая черная резиночка начинает елозить и плохо прикрывает дырку в дне. Я неоднократно поправляла сложную конструкцию, и становилось лучше. Но было ясно, что если дернуть изо всех сил, резинка скособочится и ровно лежать не захочет больше никогда.

Именно это и произошло. Я шуровала в бачке, пока несчастная рука не посинела — вода продолжала течь с громким и радостным журчанием. В горе я села прямо на пол и задумалась.

Возможно, вам кажется странным, что такая простая вещь, как перспектива вызова сантехника, повергла меня в большее уныние, чем ограбление. А возможно, и не кажется. По крайней мере, когда я как-то раз описала в Интернете свой опыт общения с этой выдающейся кастой, мне за два дня настрочили пятьдесят четыре комментария. Оказывается, накипело почти у всех.

Моя ситуация следующая. Наш участок обслуживает Толстый Водопроводчик. Год назад мама простодушно позвала его поставить новый кран (кран покупал наш Любимый Сосед, тот самый, который высадил и посадил обратно нашу дверь. Он справился бы и с установкой, но не имеет возможности отключить вентиль, хитро спрятанный в подвале). Через день из крана забил фонтан. Пока я ведрами выносила воду, мама отыскала Толстого Водопроводчика, который жизнерадостно сообщил, что «трубы у нас старые, так чего же вы, гражданочки, хотите? Сейчас отключу вентиль, и мойте теперь посуду в ванной». Воспользовавшись ситуацией, Любимый Сосед изучил кран и обнаружил, что Толстый Водопроводчик заменил часть деталей на дефектные. Сосед сбегал купить новые детали и даже успел их вставить прежде, чем Толстый Водопроводчик под натиском обезвоженных жильцов включил вентиль обратно. Кран заработал нормально, а я дала себе обещание, что в следующий раз приложу все усилия, дабы найти другого сантехника.

Следующий раз не заставил себя долго ждать. У нас снова забил фонтан, теперь уже из унитаза. Мама и Любимый Сосед были на работе, поэтому я лично вызвала уже не Толстого Водопроводчика, а аварийку. Однако мощь фонтана и невозможность подставить под него какую-либо емкость наводили на мысль о соседях снизу, у которых скоро протечет потолок (дело в том, что зона бедствия располагалась за унитазом, в тесном пространстве между трубами, куда у меня с трудом пролезала рука). Поразмыслив, я вскрыла бачок, что, кстати, является нетривиальной процедурой, ибо требует отвинчивания красующейся на нем блямбы. Не то чтобы я представляла, что там должно быть внутри, однако меня как математика удивило отсутствие симметрии. Слева торчал острый штырь, а справа в аналогичном месте он был прикрыт сверху гайкой. Я пошарила в бачке и обнаружила гайку на дне. Привинтила ее в левому штырю, и — о чудо! — фонтан иссяк.

Потрясенная собственными талантами, я сидела на корточках в туалете по щиколотку в воде и наслаждалась тишиной. Звонок в дверь не испортил моего благодушного настроения. Я впустила аварийщиков и сообщила, что вроде бы остановила бедствие сама, однако не уверена в долговременности результата, поэтому хотела бы, чтобы они осмотрели бачок (зная алчность данной породы, я, естественно, добавила: за деньги). А то, не дай бог, залью соседей.

Трудно сказать, чем была вызвана столь бурная реакция сантехников на вид моего полузатопленного туалета. Возможно, мокрая и грязная, я выглядела неплатежеспособной. По крайней мере, они издали дружный возмущенный вопль:

— Вы что, издеваетесь? У вас все в идеальном состоянии, а вы вызываете аварийку! Из-за вас всех мы целыми днями ездим и ездим!

— Работа такая, — ляпнула я, расслабившись от гордости за, как выяснилось, идеальный ремонт и потому не слишком выбирая слова.

В ответ я услышала, что, небось, нарочно двигала бачок туда-сюда с целью устроить потоп и найти повод вызвать бригаду. Ошеломленная идеей о передвижении намертво прикрепленного бачка, я с искренним интересом спросила:

— Вы всерьез думаете, есть на свете люди, которые захотят пригласить к себе сантехника без необходимости?

Я — не самый трусливый человек, но тут испугалась. Я поняла, что сейчас меня убьют. Выражение лица того, который помладше, не оставляло в этом сомнений. Ведь учила же Настя меня, дуру: нельзя ущемлять мужское самолюбие. У них на это инстинктивная реакция — физическая расправа. Сперва, мол, делают, а потом думают (или не думают — кто как умеет). Вот я и нарвалась.

Мне повезло, что гостей было двое. Второй, очевидно, не желавший, чтобы напарник попал в тюрьму, молча потащил его из квартиры, даже не получив обещанного мною вознаграждения.

Теперь, я надеюсь, понятно, почему вид испорченного бачка вогнал меня в депрессию. Толстого Водопроводчика я вызывать не хотела — к тому же это было бесполезно. Аварийку — боялась (и, подозреваю, это тоже было бы бесполезно, если только не считать пользой собственную безвременную гибель). Ситуация патовая.

В результате я решила: пусть течет. Все-таки на сей раз не на пол, а прямо в унитаз. Может, дотяну до возвращения мамы, она ловчее меня общается с представителями трудового народа. А у меня и так проблем хватает. Телезвезды, политики, олигархи, теперь вот придурочный вор, в которого вряд ли поверит хоть один здравомыслящий представитель милиции, — за что мне все это?

Плотно прикрыв дверь туалета, я позвонила подполковнику и первым делом уточнила:

— Вы ведь просили меня сообщать обо всех странных событиях, да? Вправду нужно?

— Так, что случилось? — насторожился он.

— Похоже, меня ограбили.

— Что значит «похоже»? — удивился милиционер. — Ограбили или нет?

— Дело в том, что я — балетоман, — самокритично сообщила я.

Очевидно, не стоило начинать настолько издалека.

— Вы что, издеваетесь? — взвыл мой собеседник.

Ну, вот, опять я ущемила мужское самолюбие — причем, что характерно, не понимаю, чем именно.

— Я не издеваюсь, я объясняю. Сейчас в Мариинке фестиваль, я почти каждый день туда хожу, и подруги приносят мне балетные записи на компьютерных дисках.

— Погодите, — дрогнувшим голосом прервал меня Степанов. — Ходите почти каждый день… зачем?

— Для удовольствия, — честно призналась я.

— Для… для чего?

— Для удовольствия. Ну, нравится мне, понимаете? Нас таких много… даже мужчины есть, — сочла своим долгом внести ясность я. — Вид безобидного помешательства. Так и называется — балетная мания.

— Вас что, ограбили в театре?

— Нет. У меня пропали все балетные диски. Прямо из дома.

— А небалетные? — уточнил Степанов.

— А небалетных у меня нет.

— Мда… — протянул подполковник и лицемерным тоном, каким, полагаю, утешают безнадежно больных, добавил: — Ну, наркомания, наверное, была бы еще хуже… А вы уверены, что диски не лежат где-нибудь в шкафу?

Я вздохнула: