Книга Танец ангела - Оке Эдвардсон

— Ты прославишься в Лондоне еще до того, как туда приедешь.

— Я лечу завтра.

— Не забудь, что это неофициальная поездка.

— Естественно.

— Как коллега к коллеге.

Винтер выпустил дым, еще раз осмотрелся в поисках хоть какого-либо листка бумаги в комнате — безуспешно.

— Не знаю, чего можно ожидать от лондонских следователей, — сказал Биргерсон, — но их шеф показался мне толковым мужиком. И он хвалил этого твоего… напарника…

«Стуре напоминает карликовое деревце, нашедшее силы распрямиться и спуститься с гор в долину, — вдруг пришло в голову Винтеру. — Как же я сразу не увидел».

— Макдональд, — напомнил он.

— Да. Этот парень еще поднимется. Как и ты, Эрик.

— По крайней мере завтра в одиннадцать утра из Ландветтера.

Винтер затушил недокуренную сигариллу.

— Надеюсь, тебя там осенит решающая идея. А мы тем временем попробуем разрулить здесь, — сказал Биргерсон, словно собирался лично принимать активное участие в расследовании.

— Теперь я спокоен, — улыбнулся Винтер.

— Тогда иди к себе и морально подготовься к пресс-конференции.

— Может, проще принять пару колес?

Биргерсон выдавил смешок, точно как герои боевиков, которые он с презрением смотрел не менее целого вечера в неделю.

Пресс-конференция началась неудачно, слегка выправилась к середине и закончилась полным хаосом. Биргерсона вывели из себя уже на пятнадцатой минуте. Дальше Винтер один отбивался от медиаакул, плевавшихся вопросами величиной с королевские креветки.

Бардак устроили британцы. Более сдержанные сотрудники «Афтонбладет», «Экспрессен» и других шведских таблоидов молча учились у истинных мастеров своего дела.

— Это ваше первое дело? — с ходу спросил самый отвратительный тип, которого когда-либо видел Винтер. При взгляде на него представлялись два кило свиного фарша, слепленного негнущимися пальцами ревматика в подобие лица. Он вел себя развязно, как пьяный, хотя был трезв как стеклышко. Как и его коллеги, он носил потертый костюм и прилетел в северную страну без верхней одежды.

Вопросы слетались со всех сторон:

— Убийца — швед?

— Сколько у вас подобных убийств на самом деле?

— Расскажите про оружие.

— Что тут вообще делали эти мальчики?

— К какому именно типу сексуальных убийств относится этот случай?

— Простите? — отозвался Винтер и посмотрел внимательнее. Вопрос задала крашеная блондинка с черными корнями, худым лицом, синяками под глазами и злым ртом. Так казалось Винтеру. По крайней мере сейчас.

— Кто сказал, что это сексуальное убийство?

— Разве это не очевидно?

Винтер не ответил, перевел взгляд на ее коллег, ожидая новых вопросов. И лучше о чем-нибудь другом — о погоде или его любимой команде в высшей лиге.

— Отвечай на заданный вопрос, — крикнули из зала.

— Hear, hear, — доносилось с разных сторон, и Винтер знал, что это означает согласие.

— У нас нет ничего, что бы доказывало сексуальный характер убийства, — пришлось сказать ему.

— Например?

— Простите?

— А что бы могло это доказывать?

— Сперма, скажем, — сказал Винтер, уже зная, что будет дальше.

— Что-то я не врубаюсь, — сказал один из журналистов по-шведски.

— Нет никаких следов спермы. Поэтому нельзя на сто процентов быть уверенным, что это сексуальные убийства, понятно?

— Но это возможно? — спросил швед.

— Разумеется.

— Говорите по-английски, — возмутился англичанин.

— Что там про сперму? — спросил другой.

— Они нашли массу спермы, — сообщил тот отвратительный тип.

— Чья это сперма? — выкрикивала женщина перед Винтером.

— Что показали анализы?

— Вы нашли сперму в обоих случаях?

— Где именно вы ее нашли?

Винтер видел, что Биргерсон мечтает вернуться в тишину и прохладу своего кабинета. Когда Винтер разобрался со спермой и обратился к прессе с просьбой помочь собрать информацию от населения, поднялась еще одна волна вопросов. Все это происходило под непрерывное жужжание шведских и британских телекамер.

— Проверяете ли вы всех прилетающих из Англии?

— Мы над этим работаем.

— А выезжающих из Швеции?

— Мы над этим работаем, — соврал Винтер.

18

Ханне Эстергорд разгребла снег у двери и вышла из дома. Первый день поста. Вдалеке в Оргрютте рычали тракторы. Ханне поспешила в церковь по белой и мягкой дороге. После нескольких недель проталин и оттепели пришла настоящая зима и решила доказать свое существование и силу. Сначала, чтобы обозначить границу, пару дней дул ветер со скоростью пятнадцать метров в секунду, а потом повалил снег.

Она открыла скрипучую боковую дверь и вошла в полумрак церкви. Сняла пальто, платок, зажгла свечи в маленькой конторке, села и сосредоточилась, готовясь к праздничной службе как части борьбы с искушением ради стойкости. Спаситель разрушает деяния дьявола. Скоро она выйдет к своей небольшой общине и будет нести веру и надежду в жизнь слушателей, сидящих перед ней.

«Дети мои, не давайте вводить себя в искушение. Тот, кто поступает по справедливости, тот справедлив, как и Он был справедлив. Тот, кто совершает грех, тот от дьявола, ибо дьявол грешен с самого начала. Оттого явился сын Божий, чтобы противостоять деяниям дьявола».

Как это просто, думала она, уничтожить то плохое, что происходит. Борьба с соблазнами. Стойкость в искушении. В Писании есть ответ для всех людей на земле.

Она медленно провела рукой над огнем свечи на столе. «У меня удивительная работа, — думала она. — Три дня в неделю я превращаю теорию в реальность».

Ханне Эстергорд начала с псалма 346, с первого стиха — поднимайтесь, христиане, на борьбу, вооружайтесь против опасных времен, — и песня просачивалась из церкви наружу, покрывалась белым снегом и оставалась на аллее.

Она узнавала лица на первых скамейках: пожилые женщины, приходящие сюда одни, после того как их мужчины, следуя статистике, оставляют этот мир первыми и их хоронят у церкви, когда настает день. Женщины кивают словам Ханне или самим себе, когда слова трогают их за душу, слова о том, откуда взять им силы противостоять нападкам недоброжелателей, где найти помощь в минуту слабости.

За окном раздалось завывание сирены, и у нее промелькнула мысль о том молодом полицейском, которого мучили кровавые кошмары. Он бы сразу сказал, откуда машина едет и куда.