Книга Записки школьного врача - Андрей Шляхов

Семья у Боброва была большой и всегда неполной. В смысле – один-два человека из клана потомственных алкашей Бобровых традиционно находились за решеткой. Выходили одни – садились другие, баланс, установленный неведомыми силами, строго соблюдался. В десятом классе к радости всего педагогического коллектива (осведомленные люди утверждали, что по этому поводу в учительской был устроен небольшой сабантуйчик) Боброва посадили за поножовщину. Поцапался с незнакомым мужиком, начали махаться, достал нож и пустил в дело… Странным было только то, что Тоха дотерпел до десятого класса, а не прирезал никого двумя-тремя годами раньше, ведь нож он таскал с собой класса с четвертого.

Так вот, даже этот асоциальный тип, социопат в невесть каком поколении, мог отважиться только на то, чтобы демонстративно закурить в школе. Самый, самый, самый скандальный поступок всех времен и народов. Жесткая жесть.

Можете представить (или хотя бы попытаться представить) себе мое удивление, когда я узнал, что семиклассник Юра Сармаков, пай-мальчик из приличной семьи (отец – заведующий кафедрой в МГУ, а мать – главный редактор популярного глянцевого журнала), демонстративно помочился на пол в кабинете математики. Во время урока, на глазах у учительницы и одноклассников.

Учеников пришлось вывести в другой кабинет, а Сармакова отправить к школьному психологу Светлане Александровне, даме бесцветной внешности и неопределенного возраста. Светлана Александровна работала в гимназии шестой год, но все ее отношения с коллективом сводились к «здравствуйте – до свидания», не более того.

– Это… это… это просто слов нет… – захлебывалась эмоциями преподаватель математики Пиманова, на уроке которой произошел инцидент. – Юра бросил на пол бумажку, я попросила его не сорить в классе, а он ответил, что может вообще… Господи!

– Что – так вот и сказал, Татьяна Сергеевна? – спросила англичанка Миндлина.

– Да, прямо так и сказал… то есть предложил: «А хотите я вам еще и нассу здесь?»

– А вы что?

Это учительница биологии Усыченко. Выражение лица делано сочувствующее, а глаза так и горят в предвкушении пикантных подробностей.

– Я потеряла дар речи! А он встал, расстегнул ширинку и…

– Хам!

– За такие дела надо кое-что отрезать! – заявил физкультурник Литвиненко.

– Так идите и отрежьте, Кирилл Алексеевич! – под– начила его Тамара Ивановна. – Отомстите за Татьяну Сергеевну. А мы вам будем регулярно передачи слать, поддерживать…

– На фене это называется «подогревать», – вставил биолог Власов.

– Я вами просто восхищаюсь, Леонид Олегович! – Тамара Ивановна всплеснула руками. – И феню вы знаете, и Библию наизусть цитируете, и из Конфуция к месту что-нибудь всегда подберете, да еще кандидат биологических наук! Что же вы похоронили себя в нашем пантеоне?

Было непонятно – удивляется она на самом деле или иронизирует. Власов на всякий случай решил не обижаться, а свести все к шутке.

– Все дело в том, что я безответно влюблен в Асю Вадимовну, – «признался» он, – и это чувство удерживает меня подле нее…

– Так у меня есть личный рыцарь! – обрадовалась Агеева. – Ох, не поздоровится тому, кто решит напрудить лужу у меня на уроке!

– Шутки шутками, а теперь начнется!

– Мания подражательства…

– Уделают гимназию, как вокзальный туалет!

– Вы, Наталья Константиновна, давно на вокзале не были – там сейчас все вполне цивильно.

– А что по этому поводу говорит медицина? – Тамара Ивановна обернулась ко мне.

– Это негигиенично, – коротко ответил я.

– А с точки зрения психики?

– С точки зрения психики, лучше, наверное, спросить психолога.

– Она ничего не расскажет, во-первых – профессиональная тайна, а во-вторых, она такая партизанка – клещами слова не вытянешь. Лучше вы скажите как врач, демонстративно справлять нужду – это нормально или все же это патология?

– Тамара Ивановна, в нашей гимназии никакой патологии быть не может!

– Я это прекрасно знаю, Ирина Эдуардовна, я интересуюсь вообще. Сергей Юрьевич, скажите – есть такая психическая болезнь?

– Ну, если расценивать как проявление эксгибиционизма…

– Эксгибиционизм – это другое. Он же не тряс напоказ своим…

– Не знаю, что и сказать, если честно. Я же не психиатр.

– А вот нам не помешал бы школьный психиатр…

– И стоматолог, и гинеколог, и травматолог! Давайте не будем мелочиться, а отдадим первый этаж под гимназическую клинику. Главный врач у нас уже есть…

Звонок прервал обмен мнениями. В половине третьего меня вызвали к директору.

– Леонардовна не в духе, – шепнула мне Марина. Лицо у нее было красным, а глаза – чуть припухшими. Явно – только что получила пендюлей. Я ободряюще подмигнул – «не расстраивайся, все пройдет!» – и прошел к директору.

– Садитесь, Сергей Юрьевич, разговор у нас будет долгим!

«И неприятным…» – добавил я про себя. Придал лицу самое внимательное выражение, сел на стул и приготовился внимать.

– При знакомстве вы произвели на меня приятное впечатление…

– А потом оно превратилось в неприятное…

– …мне показалось, что я нашла в вас не просто наемного сотрудника, а единомышленника…

Вот как?

– …человека, которому небезразлична наша гимназия, человека, у которого болит душа…

Все мы в какой-то степени душевнобольные…

– …за наше общее дело, человека инициативного, способного возглавить медицинское направление…

Мама дорогая, неужели у нас и впрямь будет создаваться гимназическая клиника?

– …и не только исполнять мои поручения, но и предлагать мне какие-то новые направления в работе…

Лучше уж сразу уволиться! Просто прийти и подать заявление. Так будет безболезненнее.

– Вы понимаете, что ваша работа – это не бездумное выполнение должностных обязанностей от сих до сих, а полное решение проблем на данном направлении? Чтобы все было как надо.

– Понимаю, Эмилия Леонардовна.

– Понимаете? Тогда почему за все это время вы ни разу не пришли ко мне с каким-нибудь деловым предложением? Хотя бы с одним? У вас отсутствует инициативность? Вы не можете просчитывать возникновение проблем на своем участке работы? Вы не способны анализировать?

Вот почему, когда разговариваешь с начальством, то сразу же начинаешь чувствовать себя полным кретином? Это только я такой или все? И что это вообще – комплекс, который вырабатывают у подчиненных начальники, или же пробуждение глубинной сущности в стрессовой ситуации? По выходе на пенсию, если, конечно, доживу, можно будет засесть за философский труд по этой теме. Как раз и материал накопится…