Книга Точка - Григорий Ряжский

Одно только не упомянула я — Косу тогда Андрей оставил на продолжение под отдельный с ней расчет, и она с нами не вернулась из бани при газовой спецгостинице. Мне он объяснил, что для компаньона её хочет подержать ещё, а тот не прибыл пока. Но я-то поняла, что для себя добавить хочет, а не для компаньона — запал на Косу, на лысый шар её эротический в варианте для горячего пара, скорей всего, и искренне удивилась тогда, что не впрямую сказал мне, а через версию про друга. Выходит, не такой он, всё же, конченный газовик или нефтяник, как я подумала сразу, когда он изворачиваться стал, — совесть у него имелась какая-то в остатке. И меня это порадовало, честно говорю, не гоню.

А Коса? Да и слава Богу, что срослось у них на ещё раз, кроме основных бабок, я не завидую никому, когда не надо. Зато, когда надо, стараюсь не прощать. Но это так, к слову. Но про Косу скажу пару фраз отдельно, коль разговор зашел и её купили к тому же.

Коса была Косой не потому, что худая, как смерть, а из-за длиннющих своих волос, не стриженных почти с самого детства. Тоже аномалия, но, согласитесь, терпимая вполне, так как волосы у неё на самом деле были потрясающей красоты и невероятной длины, добивающей до земли. Коса гордилась волосами своими невозможно, так как особенно больше гордиться было нечем — очень была худа и не очень лицом. Носила их она по всякому: и на полный выпуск при погоде, и по двум плечам, и по одному вбок, и на тугой закрут, и по другому. Но главнее всего голова её выглядела — и это сильнейшей было для Косы стороной при оценке её клиентом целиком — когда все они были в одной центральной косе, волосы её, в тугой и толстенной. Самым большим недостатком была трудность драгоценность эту вовремя предъявить покупателю до того, а не после. После — нет разговоров: не было ни единого отморозка, бандита или нового русского, кто купил бы впопыхах поначалу, но потом не отметил бы, разобравшись, это качество Косиных волос, и не прицокнул бы восхитительно языком. Однажды ведущий взял её из вечерней передачи для населения, куда звонят все, кому не хера делать, и глупости сообщают, думая, что они так за родину болеют. Потрясся, как и другие, её волосами и говорит, давай, мол, сюжет снимать будем, что такие волосы есть. Но потом передумал сам же, что выйдет как-нибудь наружу её профессия и его заденет репутацию. И не стал снимать, а оператора своего направил, чтобы Коса отъехала с ним для отдыха, а не съемки: но ей-то все равно как, лишь бы не наебали.

Так вот, как раз и недорабатывало это достоинство из-за неудобства быстрого показа вместе с остальным телом. И недобирал клиент Косу поэтому, не покупал часто, так как главного не видел в темноте показа, и работа шла у неё слабо, без огонька. А потом случилось страшное, что закончилось нормально, в общем.

Приехал клиент, солидняк, иногородний, волосы сумел разглядеть у Косы, купил её у Лариски и повёз в отель. Волосы в тот раз незаплетенными были, на свободный выпуск лежали. В номере у себя солидняк тот Косу раздел, пощупал, повертел так и сяк худыми сторонами тела и попросил в косу волосы собрать, в хорошую, аккуратную, красивую косу. Ну, дело привычное — не он первый, не он последний с такой просьбой домогается. Она стала плести, а он ушел в санузел. Оттуда кричит, что готова, мол, или нет коса. Она кричит, что нет ещё, не готова. Через время снова кричит то же самое — а она уже кончает почти. Тот так и сидит, не выходит из санузла. На третий раз сама пошла и говорит — всё, заплела. Тогда солидняк дверь ей распахивает, сам голый, и втягивает Косу за руку. В унитазе — полная куча лежит от него, тухнет, а сам он дрожит весь и говорит, что, давай, мол, пожалуйста, утри мне зад после дефекации, а то мне не с руки самому. Коса напряглась, но подумала, с рукой что, может, у солидняка, паралич, вдруг, прихватил внезапный или судорога, и отрывает бумагу туалетную для оказания первой помощи. А солидняк бумагу отшвыривает и задницей разворачивается, а в руку берет бритвенное лезвие и очень, очень спокойно рассуждает и слова медленно чеканит, что, пожалуйста, мол, дорогуша, вытри мне анальное отверстие этим вот самым и на косу кивает самой же ею приготовленную.

Тут Коса всё и сообразила: что — маньяк, что — убьет, и что надо вытирать. Она присела на корточки и трясущимися руками всё, как он хотел, сделала. А придурочный этот извертелся весь, пока его утирали, подстанывал и по всей длине косы, чтобы утирка получалась, косу сам подправлял. Про бритву свою забыл, лезвие из руки его выскочило и так брошенное до конца экзекуции и провалялось без применения. Он и потом ей ничего дурного не сделал, если не считать саму просьбу, и поблагодарил, и секс ему тоже не понадобился. Одного только не позволил сделать — вымыть волосы и вообще зайти в ванную после всего этого. Проводил вежливо, пожелал всего хорошего и закрыл дверь.

Представляете состояние Косы? Она ринулась вниз, в туалет, мужской, женский — любой, искать воды, рвать волосы, всё, что угодно с собой делать, топиться, душиться, биться об что-нибудь головой. У консьержа внизу ножницы вырвала из рук, и бешено косу свою отрезать стала, кромсать на куски, резать, резать, резать. И выть, выть, выть…

Это была неприятная часть биографии. И надо отдать Светке-Москве должное — именно она привела Косу в чувство, сумела найти нужные слова, ей даже удалось перевести всё в шутку и вернуть Косу на точку. У тебя, Коса, сказала она ей, всё устроено, как у настоящего осьминога — и ноги от ушей, и руки из задницы, и коса оттуда же теперь, хоть и ни при чем.

Коса вернулась абсолютно бритой под круглый матовый плафон, сказав, что никогда больше в жизни на голове её не будет ни единого волоска.

Но была и другая часть, плюсовая, так как, отсчитывая с той поры, Косу стали часто покупать из нашего отстойника, потому что худобу её смертельную Светка переориентировала в модельную стройность, придумала образ и стиль, а для лысого шара подобрала короткий блядский парик, нагло торчащий в стороны перьями разной масти, и сказала, что теперь всё стопудово. Клиент пошел на Косу косяком, — прошу извинения за такое тавтоложное высказывание — и она быстро и хорошо стала подниматься на бабках. Но прозвище «Коса», хоть и лысая, так за ней и осталось…

Неудобство, которому я не могла найти внутреннего объяснения, начало жечь мне печенку через короткий промежуток после газпромовской бани. Долго я не могла понять, в чем его суть и почему оно принимает непроходящий характер, как хронический, но не воспаленный геморрой какой-нибудь или вялотекущий герпес. Иногда я ловила себя на мысли, что это связано с домом, с Бельцами, и тогда я каждый раз накручивала маму, чтобы тут же убедиться, что с детьми всё у неё хорошо — у меня, в смысле. Первое прояснение пришло после того, как меня избили очень сильно и недалеко от точки, что было особенно обидно, так как рядом были свои: охрана и все другие. Но сейчас я понимаю, что место он выбрал не случайно — хотел себя тоже в зону риска загнать, чтобы щипало сильнее и адреналинило.

Вида мужчина был совершенно приличного и поведением своим, когда покупал, предположительных сомнений у меня не вызвал. Тачка тоже была подходящей, из недешевых самых, с кожей внутри. Каждый раз после дурного события с девчонками или мной я внимательно думаю, почему произошел такой промах на грани опасности жизни. И отвечаю себе, что, потому что те, кто нас мучает, бьет и не платит, всегда оказываются ещё ушлей и загадочней, чем сами мы. Мы — опытные жертвы, то есть, подопытные, но с собственным опытом, а они — и в этом их сильная часть — ни на какой опыт не опираются вовсе, не дают себе труда опереться, и поэтому получаются непредсказуемыми: и как выглядят, и как ведут себя, и как чувствительно издеваются.