Книга Княгиня - Петер Пранге

— У вас дело ко мне? — осведомился архитектор, не предлагая гостье сесть.

— Вы обещали показать ваши проекты.

— Проекты?

— Да, проекты моих покоев. Только не говорите, что позабыли! Меня бы это оскорбило до глубины души.

— У меня и так дел невпроворот, — парировал он. — И вообще, почему вы меня об этом спрашиваете? Обратитесь к настоящему архитектору, лучше всего к синьору Бернини. Вы ведь с ним достаточно хорошо знакомы.

— Синьор Кастелли, чем я заслужила такое расположение? Я в жару еду через весь Рим и все ради того, чтобы увидеть вас. И встречаю такой прием!

— Мне очень жаль, княгиня, но ваши усилия оказались напрасны.

Кларисса не узнавала прежнего Франческо. Неужели перед ней тот, кто показывал ей собор? Куда подевались блеск в глазах, улыбка? Он даже сесть ей не предложил, будто впервые видит.

И внезапно Кларисса поняла, в чем дело. Он вел себя так из гордости! Он стеснялся принимать ее в убогой норе. При этой мысли Клариссе стало легче, и девушка решила просто-напросто не обращать ни на что внимания.

— Я хочу, чтобы именно вы строили покои, синьор Кастелли, — настойчиво сказала Кларисса. — А не мастер Бернини. И чтобы вы поняли, что мои намерения вполне серьезны, назовите мне сумму, которую потребовал бы за такую работу Бернини, и получите от меня вдвое больше.

Франческо взял лежавшую на столе книгу.

— Если позволите, я вернусь к моему приятелю. Так вышло, что вы помешали нашей беседе.

— Вашему приятелю? — недоуменно спросила Кларисса. — Что-то я его здесь не вижу.

Не говоря ни слова, Кастелли поднял книгу, чтобы гостья смогла прочесть название и фамилию автора.

— Сенека… Так это он — ваш друг?

— Лучший из друзей. И поэтому я не хочу больше заставлять его ждать.

Княгиня шагнула к Франческо.

— Если дружба так много для вас значит, скажите, а почему вы отвергаете мою?

Вместо ответа Кастелли повернулся к ней спиной. Что ей оставалось делать? Если бы речь шла о ком-нибудь еще, Кларисса тут же бы ушла, но сейчас решила терпеть до конца. Она сосчитала сначала до десяти, потом до тридцати, а потом и до пятидесяти. Когда она приближалась к сотне, Кастелли, нехотя подойдя к полке, извлек оттуда длинный бумажный свиток.

— Вот, возьмите! — сказал он. — И делайте с ним, что сочтете нужным!

Развернув бумагу, она едва не вскрикнула от радости. Все-таки он выполнил свое обещание! Изготовил проект! И какой! У нее перед глазами был зал для приемов палаццо Памфили, но выглядел он намного просторнее. Выходивший в сад балкон удлинялся за счет ряда колонн, каждая последующая колонна была меньше предыдущей, последовательно уменьшалось и расстояние между ними, и таким образом складывалось впечатление уходящей далеко вперед колоннады, хотя в действительности речь шла всего лишь о считанных метрах. Между колоннами помещалась статуя, воспринимавшаяся так, будто достигает в высоту человеческого роста, однако, если судить по начертанным тут же цифрам, она была намного меньше. В глазах непосвященного ансамбль представал огромным и величественным.

— Какой оригинальный и чудесный замысел! — медленно проговорила Кларисса. — Когда же вы начнете работы?

— Я попытался зрительно расширить помещение, — пояснил Франческо.

Она подняла взгляд от листа бумаги. На лице его была гордая и в то же время застенчивая улыбка. Вернулся прежний Франческо Кастелли.

— И это вам удалось, синьор Кастелли. Значит, все же не зря я ехала к вам!

Вдруг девушку охватило неизъяснимое желание сделать ему подарок. Сняв с шеи крест, тот самый, в котором прибыла сюда, в Рим, она вложила его в ладонь Франческо.

— И еще у меня к вам будет одна просьба, очень большая просьба.

Кларисса колебалась.

— Вернитесь в собор, — решительным тоном, глядя ему прямо в глаза, произнесла княгиня. Она чувствовала, что архитектор собрался ей возразить, и крепко сжала его ладонь с крестом. — Вы обязаны туда вернуться! Ведь алтарь и ваш тоже! И если сейчас вы откажетесь от него, откуда люди потом узнают, что и вы вложили в него часть своей души?

Кастелли пристально смотрел на лежавший у него на ладони крест, затем поднял взор на нее.

— Вы за этим и пришли? — спросил он. — Вас Бернини прислал?

— Бернини? Прислал меня? С чего вы взяли?

Лицо архитектора потемнело, лоб прорезала знакомая складка.

— «Стрела пронзила сердце мое… Неисчерпаема была сладость боли той, и любовь захватила меня без остатка…» — негромко произнес он.

Услышав эти строки, Кларисса вздрогнула и невольно опустила взор.

— Так… значит, это вы были тогда у дверей?

— Мне знакомы труды святой Терезы. А тогда я пришел к вам принести проект.

Кларисса лишилась дара речи. И вдруг поняла все: отчего он не приходил к ней все эти недели, откуда резкий тон, отчего он отверг ее дружбу. От охватившего ее чувства растерянности девушка не могла вымолвить ни слова.

— Разумеется, — заключил он, возвращая крест, — это он вас ко мне подослал. Прошу вас, уйдите и оставьте меня одного.

Собрав все свое мужество, Кларисса посмотрела ему в лицо. Лицо Франческо оставалось каменным, в глазах стояла безграничная печаль. Глядя на это лицо, Кларисса поняла, какую страшную ошибку совершила. Как ее теперь исправить?

22

Колокола собора Святого Петра уже призывали к вечерне, но никто из рабочих и ремесленников не выпускал из рук инструмент. Многоголосой тарантеллой звучал перестук молотков скульпторов и каменотесов, в кровь разбивавших руки ради выполнения папского заказа, а десятки чертежников, согнувшись в три погибели, корпели за столами — папа не знал устали, изобретая для них все новые и новые задания.

Лоренцо чувствовал себя ужасно одиноким. Через несколько недель после того, как Франческо ушел со стройки, внезапно умер отец. Едва его не стало, Лоренцо понял, как много тот успевал делать на стройке: преклонные годы не мешали Пьетро следить за работой чертежников, организовывать доставку мрамора, руководить каменотесами и скульпторами, украшавшими фасады палаццо Барберини и собора Святого Петра. Старик Бернини не чурался порой и сам взять в руки долото, если время поджимало. И всегда был готов помочь своему сыну Лоренцо советом и делом, и, надо сказать, всегда как нельзя кстати.

Будто проклятие обрушилось на голову Бернини. С тех пор как Лоренцо взгромоздил Смерть в обличье скелета на этот катафалк, костлявая время от времени демонстрировала свой зловещий оскал повсюду. Не стал исключением и папа римский. За короткое время на жизнь понтифика покушались дважды: первым был некий падре, отец Орзолини, попытавшийся отравить папу гостией, затем двое нищенствующих монахов, усмотревших в размахе деяний папы не благодарность Создателю, а олицетворение гордыни и высокомерия его земного наместника, изготовили восковую фигуру его святейшества и с проклятиями предали ее огню, свершив символическую казнь папы. Заговорщики вскоре были найдены монсеньором Памфили и обезглавлены уже не символически, а вполне реально, однако инцидент сей послужил напоминанием, что и он, папа, не вечен в мире этом. Что и подвигло понтифика в возрасте неполных шестидесяти лет заказать для себя склеп.