Книга Русский сюжетъ - Людмила Третьякова

«Я никогда не могла понять, как могут надоедать шум и шалости детей, как бы ты ни была печальна, невольно забываешь об этом, видя их счастливыми и довольными», – признавалась Ланская, хваля себя за то, что умудряется заниматься своими делами, не имея ни минуты тишины.

«Не в правилах матери было доверять нас чужому надзору, – писала ее старшая дочь. И действительно факты, известные нам из воспоминаний и переписки, не противоречат этому. Молодая вдова, сражающаяся с нищетой, генеральша, жизнь которой обрела устойчивость, – какую бы роль ни отводила судьба Наталье Николаевне, она прежде всего была матерью, для которой все, что не дети – на втором плане.

По-прежнему с большой неохотой лишь для поддержания связей нужных для мужа и детей ездит она в гости. Ей, в сущности, безразличны люди большого света, те, что при Пушкине беззастенчиво обсуждали ее, злословили, клеветали, а теперь так милы и любезны с генеральшей Ланской. Она всегда нехотя оставляет детей, покидая дом и возвращаясь, первым делом внимательно смотрела на нянюшку: не случилось ли чего? Умея все читать на добром лице той, которая с пеленок растила ее, потом детей пушкинских, теперь детей Ланских, успокаивалась: все хорошо, дети спят.

Неужто надо было пережить сокрушительный удар судьбы, чтобы понять цену самого обыкновенного рутинного дня, который прошел «без горя и забот». А может, горький урок тут ни при чем, а дети, муж, семья – было всегдашним предназначением «прекрасной Натали». И никто не догадывался, что блистательная красавица была предназначена точно для такой жизни, которую ведут миллионы никем не примечательных женщин.

Только Пушкин угадал суть своей Наташи. И отправился на дуэль, чтобы этот отчаянный шаг заставил всех оставить их с женой и четырьмя детьми в покое. Не случилось...

...Подрастали дочери Пушкина, Маша и Наташа. Наталья Николаевна все чаще и чаще думала об их будущем. Когда они были маленькими, она без всякого огорчения замечала: девочки некрасивы. Александр Сергеевич, увидев свою новорожденную Машу, иронически заметил в письме к другу, что его жена «имела неосторожность» произвести на свет маленькую его копию. Впоследствии и давняя ненавистница Пушкина Идалия Полетика с сожалением, возможно, наигранным, отмечала, что дочери прекрасной Натали – увы! – похожи на своего отца.

Наталья Николаевна едва ли придавала значение тому, что, вероятно, слышала по поводу внешности своих дочерей от родных и знакомых. Были бы здоровы – что еще нужно?

Но каждая мать, имеющая дочерей, наверняка чувствует, что в какой-то момент начинает поглядывать на них иными глазами, как будто пытается оценить, как воспринимают их другие люди, могут ли взрастающие девочки привлечь к себе внимание, заставить полюбить себя. Едва ли кто будет отрицать, что внешность здесь имеет немалое значение. Конечно, то и дело натыкаешься на истории, как будто подтверждающие давно всем известное: не родись красивой, а родись счастливой. Да и судьба самой Натальи Николаевны – разве не лучшее подтверждение тому?

Но что там ни говори, будущее дочерей по-прежнему зависит от хорошенького личика, складной фигуры. Женское счастье невозможно без удачного брака. Если в наше время женщина абсолютно самостоятельна и свободна в выборе профессии, в своих деловых планах, все-таки большинство склоняется к мысли, что никакая удачная карьера не заменит личного счастья, то во времена Натальи Николаевны споры на эту тему не возникали. Никакой альтернативы замужеству как единственно возможной «карьере» для женщины попросту не существовало. Хорошо еще, если имелось богатство, – тогда не нашедшая пары девушка хотя бы была избавлена от нужды. Но Наталья Николаевна знала: ее девочки, в сущности, совершенно не обеспечены. И у них нет приданого, которое может привлечь женихов. Есть от чего болеть голове!

Даже в богатых семьях старой России наличие двух-трех дочерей считалось сущим разорением. Ланским же предстояло выдать замуж пятерых. И, судя по переписке между супругами, они постоянно думали об этом.

Начать с того, что Наталья Николаевна выдает свои тайные терзания и с облегчением сообщает мужу о первых удачных появлениях старшей дочери в обществе.

Она нашла средства, чтобы надлежащим образом обставить первый выход Маши Пушкиной в свет. Было сшито белое муслиновое платье «с пунцовыми мушками и пунцовыми лентами у ворота и пояса». Судя по описанию, этот эффектный наряд был очень к лицу девушке.

Старшей дочери поэта была уготована нелегкая судьба. По счастью, она всегда находила приют, понимание и ласку у своих сводных сестер. Мария Александровна отличалась характером жизнерадостным и оптимистичным, что позволило ей в 80 лет выглядеть женственно, нарядно и говорить: «Терпеть не могу старух».

Надо сказать, что к семнадцати годам, как это часто бывает именно с дурнушками, юная Мария Александровна Пушкина расцвела и необыкновенно похорошела. В ее облике прекрасные черты матери смягчили отцовское, словно сам Александр Сергеевич позаботился оставить дочери лишь две свои «родовые» пушкинские черты – изумительной белизны и формы зубы да густые, в крутых завитках, волосы. Этим, кстати, отличалась и другая дочь Пушкиных. Наташа, больше других детей осталась похожа на Александра Сергеевича. Правда, «эфиопское безобразие», по выражению поэта, у юной Наташи превратилось в красоту, которую называли экзотической.

Итак, Маша Пушкина побывала с матерью у Строгановых и «произвела впечатление». С видимым удовольствием Наталья Николаевна отчитывается перед Ланским об удачном дебюте Маши.

«Графиня мне сказала, что ей понравилось и ее лицо, и улыбка, красивые зубы, и что вообще бы она никогда не подумала, что Маша будет хороша собою, так как она была некрасивым ребенком. Признаюсь тебе, что комплименты Маше мне доставляют в тысячу раз больше удовольствия, чем те, которые могут сделать мне».

Конечно, Наталья Николаевна понимала, что фурор, который они, три сестры Гончаровы, произвели когда-то в Петербурге, надо было отнести и на счет прекрасного здоровья. Девушки выросли на свежем воздухе, на простой и полезной еде, а к тому же были заядлыми наездницами. Гибкие, тонкие, со здоровым цветом лица они заметно отличались от худосочных петербургских сверстниц.

Ясно, почему во время заграничного путешествия Наталья Николаевна требует от Маши, чтобы та больше двигалась: ездила на лошади, совершала дальние пешие прогулки и не забывала о минеральных источниках. Маше уже восемнадцать, надо, необходимо быть энергичной. Никакая красота не спасет при апатии и кислом выражении лица. Заботливая мать пристально наблюдала за дочерью.

Подробнейшим образом дает Ланская мужу отчет о настроении и здоровье девушки: «Маша нынче что-то разленилась, поваливается, может, от сильной усталости... Она, хоть здоровья хорошего, но такая жиденькая и не могу сказать, что она чрезвычайно крепкая. Ее беречь надо, особливо в теперешние годы. Цвет лица у нее стал свежее, и девка она красивая». Узнаем мы и о том, что старшая дочка, очевидно, глядя на по-прежнему стройную маменьку, осталась собой недовольна. «Моя Маша, – пишет Наталья Николаевна, – стала толстеть, это ее приводит в отчаяние, намедни она даже на этот счет поплакала, чем нас всех весьма насмешила».