Книга Рим должен пасть - Алексей Живой

И ушел вниз по улице, стараясь не оборачиваться на прелестниц, завлекавших его призывными взглядами.

На рассвете, как и обещал, явился Акир. Собрал всех, и они отправились в обратный путь в Пирей. Сидя рядом с приказчиком Магона на передней повозке, Федор разглядел в ней какие-то амфоры, полуприкрытые сеном — не то с оливковым маслом, не то с вином. «И когда только успели купить, — удивился Федор, — времени же совсем не было».

— Ты, вижу, вчера время не зря потратил, — заметил Акир, увидев порезанную жилетку сержанта. — Наверное, у женщин?

— Нет, — удивил его Федор. — Ходил на храм смотреть.

— Ночью? — не поверил своим ушам приказчик и добавил. — Ночью в Афинах с кошельком на поясе лучше не гулять. Даже рядом с храмом.

— Это я уразумел, — кивнул Федор, — но очень хотелось посмотреть. Нельзя ли, кстати, разжиться новой жилеткой? А то в этой неудобно ходить.

— Для спасителя жизни нашего хозяина мы что-нибудь придумаем, — сообщил Акир, погоняя разомлевших от жары лошадей.

Перед повозками вышагивали солдаты Карфагена, а сам сенатор ехал впереди всего импровизированного войска, отягощенного обозом, рядом с каким-то неизвестным долговязым всадником в богатой тунике, украшенной по краям золотисто-черными узором.

— Кто это? — поинтересовался у Акира сержант, увидев новое лицо.

— Кимон, — проговорил в полголоса приказчик, — афинский сенатор. Он едет с нами в Карфаген на переговоры. Хозяин давно его зазывал и вот теперь, узнав, что мы стоим на якорях в Пирее, Кимон решил принять предложение. Тем более, что пора определяться.

— С чем определяться? — не понял Федор. — С кем он будет дружить и за кого воевать?

— Не кричи так громко, — предупредил Акир и, оглянувшись по сторонам, словно дорога в Пирей могла быть небезопасна, добавил. — Он едет для торговых переговоров.

— Ну-ну, — кивнул сержант, — для торговых, так для торговых.

На одной из промежуточных остановок, где для сенаторов разбили шатер, Магон подозвал Федора к себе. Рядом с шатром стоял командир отряда пехотинцев. Его лицо показалось сержанту немного знакомым. И когда Чайка подошел, слегка поклонившись обоим сенаторам, Магон представил их друг другу, сообщив неожиданную новость.

— Федор, дальше ты поплывешь на другом корабле, — перевел ему Акир, — так хочет сенатор. В порту ты перейдешь на борт квинкеремы, которой командует капитан Итон, а Гискар, командир пехотинцев, проводит тебя к нему.

Воин едва заметно кивнул, на его загорелом лице не дрогнул ни один мускул. Серые глаза взирали на Федора из-под массивного шлема совершенно бесстрастно. Хотя, казалось, что Гискар делает над собой усилие. «Где же я его видел»? — снова подумал Федор и вдруг вспомнил. Этому парню он от души заехал в ухо, предварительно сорвав с него шлем и выбив из рук меч, когда их с Лехой пеленали на борту корабля. А друг Гискара вырубил его самого.

— В твоей каюте оставшуюся часть плавания будет жить наш гость из Афин, — закончил приказчик. — Гискар найдет тебе место у себя на корабле, а по прибытии в Карфаген ты дашь свой ответ.

«Да, — мысленно вздохнул Федор, — этот найдет».

— Что ж, — кивнул сержант, глянув в глаза Магону, поглаживавшему бороду и словно ждавшему, что сержант даст ответ прямо сейчас, — надо, так надо.

Вернувшись вечером в порт, Федор посетил свой тесный кубрик. «Да, — подумал морпех, — видно, на военных кораблях и в самом деле с местом напряг, раз сюда поселят целого сенатора».

Он вернулся забрать нехитрые пожитки, а получилось — просто попрощаться с кубриком, где провел первые дни своей свободной жизни в новом мире. Изодранную тельняшку с ботинками он похоронил на дне Черного моря, а из подаренных вещей у него была только цыганская одежда, кожаный кошелек с карфагенскими монетами, да золотая скифская птица. Акир, как и обещал, подсуетился и принес ему новую синюю жилетку.

Федор переоделся, испустил вздох и вышел на палубу, где его ждал Гискар при оружии. Взглянув на закатывающееся солнце, сержант по сходням направился вслед за ним.

Магон в это время прогуливался по палубе вместе с афинским сенатором и, хотя был занят разговором, даже слегка поднял руку в прощальном жесте, хотя мог сделать вид, что не заметил проходившего мимо сержанта. К слову, этот карфагенский сенатор казался не таким уж помпезным, как представлялись Чайке сенаторы вообще. Временами у него даже возникало ощущение, что если с ним сесть за один стол и крепко выпить, то даже будет о чем поговорить, кроме торговли и политики. Но Магон, не считая одного единственного раза в Скифском море, за стол его больше не приглашал. Видно выжидал, что решит Федор насчет дальнейшей службы. А там, значит, и поговорим.

Зато Акир на прощанье сообщил ему, что путь до Карфагена займет еще дня три-четыре, если с погодой все будет благополучно. И обещал попросить об этом богов. А насчет общения с экипажем Чайкаа может не беспокоиться, Итон и Гискар получили необходимые инструкции. С тем Федор и отбыл опять на квинкерему, что выловила их с Лехой из воды посреди Черного моря.

Нет, морду ему, конечно, бить никто не стал — хозяин запретил, но встретили прохладно. С хитрой рожи Гискара уже по дороге сползла маска безразличия. И сержант пару раз поймал на себе его взгляд, в котором читалось отчетливое желание проткнуть сопровождаемого острым мечом и посмотреть в глаза перед смертью. Но, увы, это удовольствие откладывалось, как минимум, до гавани Карфагена.

Капитан квинкеремы Итон казался более спокойным — служба есть служба. Тем более, что сам в усмирении разбушевавшихся морпехов участия не принимал. Велел Гискару проводить его в отведенный по рангу кубрик и сообщил, что питаться Федор будет с офицерами. На том общение и закончилось.

Отужинав спустя час с капитаном, представившим Чайку кормчему и начальнику гребцов, двум бугаям, способным одним ударом завалить быка, сержант удалился к себе в кубрик, горя желанием поспать перед выходом в море. Что-то утомился он за время пребывания в Афинах и к разговорам с господами офицерами был не расположен. Кубрик оказался еще меньше, чем предыдущий. И находился в самом чреве корабля, на третьей палубе, рядом с помещением гребцов.

Следующим утром оттуда, на протяжении всего времени, пока квинкерема выходила из гавани, стегая воду веслами, раздавались свистки флейтиста, помогавшего начальнику гребцов управлять процессом. Тем не менее, Федор валялся на жесткой лежанке до последнего момента, а когда выполз на палубу, они уже были в открытом море.

Осмотревшись, Федор заметил, что теперь порядок движения изменился. Его новый корабль шел замыкающим, перед ним, вытянувшись в цепочку, резво рассекали волны транспорты, а возглавляла караван квинкерема с Магоном и его афинским другом на борту. Теперь она с полным правом, на взгляд сержанта, могла называться флагманской.

Чем дальше они уходили от берега, тем сильнее свежел ветер. К вечеру караван обогнул Пелопоннес, оставив за кормой Спарту — идеальный полис. Рай для военных олигархов, отгородившийся от остальных греческих государств железным занавесом. Федор читал, что там даже существовало что-то похожее на коммунизм — ни бедных, ни богатых. Во всяком случае, так декларировалось. Хотя это мало кто мог проверить. Имея отличную сухопутную армию, спартанцы никого не впускали к себе, зато сами регулярно покидали пределы полиса, обирая соседей.