Книга Битва веков - Александр Прозоров

А в целом, если бы у Зверева спросили, чем он занимался в своем южном уделе — он вряд ли смог бы дать внятный разумный ответ. В памяти всплыли бы лишь горячие поцелуи и бурные ночи любви… О которых посторонним лучше не знать.

По относительно узкой и извилистой Свияге струг спускался только днем — в темноте корабельщики опасались наскочить на берег. Но когда кораблик выскочил на широкую Волгу, то плыли уже круглые сутки. Впрочем, все равно намного медленнее. Как-никак, против течения пробивались. За бортом убаюкивающе журчала вода, день сменялся новым днем, а неделя — неделей. С Волги струг свернул на Оку, миновал Муром, Касимов, Рязань, Коломну. Фактически они шли по южной границе русского государства и Дикого поля. Это Волга далеко по обоим берегам обрела русскую душу. Здесь же все еще немало зависело от крымских разбойников. Тихо сидят — можно жить-поживать и добра наживать. Но только чуть расслабься, зазевайся — вмиг в татарском аркане окажешься. И поволокут тебя, ровно скотину бессловесную, в вечное рабство, в дальние края.

И мысли князя как человека государева все сильнее и сильнее направлялись к этой напасти: как избавить от нее южное порубежье? Как остановить кровопролитие еще до того, как случится предсказанное Лютобором польско-османское нашествие, что истребит само русское имя на всей обширной древнерусской равнине?

В Коломне корабельщики сговорились с артелью бурлаков и вверх по Москве-реке поползли уже на веревке. Это были последние пять дней пути — и князь Сакульский наконец-то сошел на берег прямо у стен Кремля. До ворот своего подворья он дошел, понятное дело, на «своих двоих» — за что и был облит горькими слезами, едва вошел в калитку. Княгиня была на дворе и, увидев мужа, кинулась к нему с такими плачами, словно мужа привезли покойником:

— Милый мой, сердешный! Ой, живой ли вернулся, целый ли?! Ой, страдалец мой долгожданный, ой, родной! Как же ты измучился, как же натерпелся!

— Ты чего, Полюша, счастье мое? — обнял жену. — Ровно мученика с Голгофы принимаешь! Все хорошо, милая. Ничего страшного не случилось. Скорее наоборот. Весьма удачно я на южное порубежье съездил, с хорошей добычей возвернулся.

— Утешаешь только, — всхлипнула Полина. — Какое там «удачно», коли вернулся пеший, голодный и с двумя холопами из десяти ушедших! Сказывали люди, на броде рязанском тебя чуть не в клочья татары порвали и затоптали совсем до полусмерти, насилу отбился, голый и босый остался, кулаками последних басурман побивал. А Басманов Алексей, что всю осаду в покое и сытости за стенами рязанскими просидел, так тот в награду от государя рубль золотой получил!

— Тоже мне награда, — рассмеялся Зверев. — Я ему токмо коней, отплывая, на полста рублей продал, да еще и луков, и сабель, и прочего добра татарского, что на басурманах собрал. Это ему, бедолаге, окромя рубля, ничего не досталось.

— Не надо мне рублей, — снова прижалась к нему Поля. — Только бы ты целым вернулся.

— Вот и вернулся, — поцеловал ее соленые глазa князь. — Траур можешь снимать.

— Какой траур?! — возмутилась женщина, оттолкнула его, отошла на несколько шагов, медленно повернулась вокруг своей оси: — Ты смотри, красота какая! Дядюшка из Гишпании[11]с письмом подарок прислал.

Платье было подчеркнуто строгим, даже аскетичным — но выглядело при этом дорого и чертовски аристократично: черного бархата, оно плавно расходилось от плеч вниз, скрадывая весьма пышные формы княгини, высокий кружевной воротник плотно облегал шею, вынуждая держать голову высоко и даже надменно. Золотое шитье, желтеющее внутри рукавов, бегущее тесьмой по подолу и вдоль застежек, создавало впечатление, что дама настолько привыкла к золоту, что не обращает на него никакого внимания и с равной небрежностью может использовать его как для украшения, так и просто для подкладки.

— Ну как?

— Ты так красива, любимая, что этого не способно скрыть ни одно платье, — улыбнулся Андрей. — Так наш дядюшка князь Друцкий ныне изволит пребывать в Испании?

— Да, дядюшка, там, — немного успокоившись, кивнула супруга. — Отписал, что земли с беглецами от тягот польских он недавно продал все, кроме удела сыновьего, да к родичам с домочадцами и отбыл.

— Узнаю князя Друцкого, — мрачно кивнул Зверев. — Единственный разумный человек во всем литовском дворянстве. Почему я не такой?

Комбинация князя была понятна, как таблица умножения. Затеяв не без помощи князя Сакульского войну в ливонских землях, дядюшка подождал, пока государь Иоанн Васильевич устроит образцово-показательный разгром Ливонскому ордену и всему тамошнему рыцарству, беглецами из разоренных земель населил свои западные поместья, а когда они, возделанные, ухоженные, да еще и пребывающие под защитой непобедимой русской армии, взлетели в цене втрое — благополучно их продал и отбыл к кому-то из родственников, уходя из-под действия царского указа о пересмотре всех земельных сделок знатных родов. Родственников у дядюшки в избытке — он свои колена от самого Рюрика и всей полоцкой владетельной ветки наперечет знал. И если в каком-либо европейском дворянском роду от Турина до Эдинбурга не находилось хоть капли близкой ему крови — этот род можно было смело объявлять простолюдинами. Ну а уж родственник с тяжелым кошелем золота — желанный гость в любом уголке планеты. Умудренный опытом князь учуял смуту и практично изыскал надежный способ избежать всех ее последствий.

— О чем еще дядюшка отписал?

— Жениха он знатного для Пребраны в тамошних краях присмотрел, Андрюша. Пишет, земли и людей у него немного, но роду видного, к двору королевскому близок. Гишпания же ныне из стран сильнейшей и могущественной считается, и партия сия благодаря связям новым немалых выгод и ей, и нам сулит.

— Какого жениха? — изумился Зверев. — Она же еще маленькая совсем! Или я слишком долго в походе пробыл? Год какой ныне?

— Одиннадцатый год нашей деточке миновал, — укоризненно покачала головой жена. — Еще пара лет, и под венец самое время. Не в перестарках же ей сидеть? После шестнадцати о достойном браке договориться сложно. Коли ко времени отдавать, вопросом сим уже ныне озаботиться надобно.

«Во сколько лет свела с ума Ромео юная Джульетта», — растерянно процитировал детскую песенку Зверев, собрал в кулак бороду и хорошенько дернул, как делал всегда, пребывая в особенной задумчивости. Учитывая неспешность нынешней жизни, расстояния, на которые со скоростью бешеной улитки приходится путешествовать письмам, учитывая возможность отказа и необходимости выбирать другого жениха, учитывая сложнейшие переговоры, что приходится вести в таких случаях сватам и родителям… Да, тут Полина права: начинать свадебные хлопоты пора прямо сейчас.