Книга Резервисты - Егор Лосев

Он засмотрелся и опять споткнулся. Отскочил и, налетев на очередную арматурину, растянулся в пыли. Сашка сел и вдруг замер, глядя на разгибающиеся со скрипом прутья арматуры. «Не может быть! — мелькнуло в голове. — Это игра тени!» Он поднялся и увидел, как оборванные провода, свисающие с покосившегося столба, словно живые, протянулись к его ногам. Саша повернулся и побежал по улице, перескакивая через выползающую на дорогу ржавую проволоку, увертываясь от причудливых переплетений арматуры, тянувшейся из развалин. Улица сузилась, сзади слышались скрип и шуршание щебня. Он припустил еще быстрее, завернул за угол и встал как вкопанный. Церковь вдруг открылась перед ним во всей своей красе. Сложенная из черных базальтовых кирпичей, она безмолвно возвышалась над заброшенным городом: две арочные колокольни, разделенные портиком, круглые окна, ржавая витая ограда.

…Прямо перед входом улицу перегораживала цепь сирийских солдат. Их глаза на смуглых усатых лицах щурились поверх вскинутых к плечу автоматов. На правом фланге подтянутый офицер взмахнул пистолетом и пролаял команду. Сашка замер, глядя в круглые зрачки стволов. Солдаты защелкали предохранителями. Залп бабахнул, отразившись от осыпающихся стен, гулкое эхо шарахнулось по пустынным улицам.

Саша сел на кровати, сразу проснувшись. За окнами на шоссе громыхнул пустым прицепом грузовик. Рука сама дернулась было под подушку, проверить оружие, но сознание уже включилось… он дома. Лоб покрылся мелкими капельками пота, Сашка вытер лицо одеялом и глянул на часы — спать оставалось сорок минут, последние сорок минут отпуска.

Уснуть он уже не смог, так и провалялся, пока не зазвонил будильник. Завтракать в такую рань не хотелось, Сашка принял душ, смыв остатки ночного кошмара, надел выглаженную мамой форму, закинул в сумку приготовленные с вечера бутерброды. Поцеловал на прошание проснувшихся родителей и вышел из дома.

Идти было недалеко. Склоны холмов прорисовывались сквозь утреннюю дымку, город медленно просыпался. Из некоторых окон слышался писк и звон будильников. Сашка шел через парк. На газонах застыли покрытые росой самоходные орудия. Старые советские «САУ-100», захваченные у сирийцев. Самоходки были раскрашены в разные цвета — одна в желтый, одна в зеленый, одна в красный. Парк, украшенный таким образом, вызывал ощущение полного сюрреализма. Остановка в такое время еще пустовала. Сашка передвинул винтовку на живот, прислонился к столбу и стал ждать. Через пять минут подъехала старая «Мазда». С пассажирского сиденья выскочил Юсуф, попрощался с отцом, вытянул вещмешок с заднего сиденья, закинул за спину «М-16» и направился к остановке.

— Здорово, ахи (братан — сленг, ивр.)

— Ахлян, ахлян (привет, привет — сленг, ивр.)

— Как жизнь?

— Со вчера ничего не изменилось.

Подошел автобус, они сели на заднее сиденье и, обняв винтовки, задремали, ехать им предстояло далеко на юг.

* * *

В воскресное утро центральная автобусная станция Беер-Шевы походила на растревоженный муравейник. Солдаты всех родов войск суетились, бегали, распихивали по багажным отделениям вещмешки, с боем захватывали места в автобусе.

Стрелки огромных часов подползали к восьми тридцати. В закусочной с непонятным заморским названием «Донкей Донате» сидели двое солдат. Оба молодых человека носили под погоном фиолетовый берет, указывающий на их принадлежность к пехотной бригаде «Гивати». Один, приземистый и плотный, жевал пончик. Делал он это профессионально, смакуя каждый кусок. На столе лежал еще один пончик, который солдат поедал глазами, пока жевал. Таким образом, удовольствие удваивалось. Второй, высокий и худощавый, в узких овальных очках, на пончики смотрел нетерпеливо и без должного уважения. Его гораздо больше интересовала витрина расположенного напротив «Рикошета».

— Давай, Серега, заканчивай! — то и дело поторапливал он поедателя пончиков.

— Не кипятись, Леха, до автобуса еще куча времени.

Серега продолжал размеренно жевать, лаская взглядом лежащую на столе добавку. Наконец последний пончик перестал существовать. Леха облегченно вздохнул и вскочил. Серега, наоборот, медленно, с достоинством поднялся, отряхнув крошки, и с чувством вытер руки об штаны. Каждый взял прислоненную к столу винтовку и закинул за спину. Оба подхватили по огромному зеленому баулу и вышли из кафе.

В любой армии есть десятки мелочей, по которым можно отличить бывалого солдата от салаги, ЦАХАЛЬ не исключение. Эти двое явно принадлежали к «бывалым», или, как говорят на иврите, «пазамникам». У Лехи и Сергея береты аккуратно лежали на плечах, а не торчали колом, как у «молодых», видимо, их хозяева по древней армейской традиции провели над беретами немало минут, скобля их ножом или бритвой для придания соответствующей формы. Пехотные кокарды, приколотые к беретам, были потерты и слегка выгнуты. Гимнастерки, расстегнутые на две пуговицы вместо одной уставной, выглядели поношенными и выгоревшими. На рукавах у каждого выделялись три косые голубые сержантские нашивки. Брюки с накладными карманами по бокам не сильно отличались от гимнастерок. Оба носили добытые где-то в недрах каптерки выгоревшие ремни цвета хаки. Ремни нового образца имели зеленый цвет, и добыть «старорежимные» ремни было не просто. Из наколенного кармана каждого из них выглядывал, по армейской моде, зеленый кончик резинового жгута, на всякий пожарный случай. Довершали вид бывалых солдат разбитые берцы облегченного типа, оттоптавшие немало километров, но сегодня надраенные до блеска. На спинах болтались «М-16 А2» с коллиматорными прицелами типа «триджикон».

Серега критически оглядел висящую за стеклом пластмассовою винтовку, увешанную прицелами, фонарями, сошками и рукоятками. Приложил к стеклу свою «А2» с «триджиконом» и протянул:

— М-да… может, докупить запчастей?

Лexa в это время изучал стеллаж с ножами, тоскливо поглядывая на ценники. Соседний магазин торговал книгами, а также дисками и кассетами, о чем извещала красочная вывеска на русском языке. Оттуда выскочил еще один солдат, похожий на изучающую витрину пару. Этот экземпляр имел огненно-рыжие волосы и маленький рост. Зато вооружен он был не в пример Лехе и Сереге серьезнее. Под стволом его винтовки черной трубой торчал подствольный гранатомет.

Обладателя тяжелой артиллерии звали Генка, и соответственно кличку он имел Крокодил. Кличкой Гена был очень доволен, могли ведь назвать Шапокляк или Чебурашка, с них станется. Веснушчатая Генкина физиономия сияла от счастья.

— Вот! — он протянул друзьям диск, с нарисованной на коробке буденновкой и шашкой.

— Ма-рши Красной ар-ми-и, — по слогам прочитал Сере га, — ну ты даешь, Крокодил, и на кой тебе этот мусор?

— Слушать! — отрезал Генка. — А то уши вянут от музыки, под которую мы в четверг маршировали!

— Деньги некуда девать? — возмутился Леха.

В этот момент водитель автобуса открыл двери, и толпа солдат ринулась на «абордаж». Подхватив сумки, троица побежала к кипящему у багажного отсека водовороту, привычно уклоняясь от мельтешащих перед глазами стволов, прикладов и локтей. Вещмешки полетели в багажный отсек. Разноцветная мозаика солдатских беретов, заправленных под погон, вливаясь в узкий проход, раскладывалась по цветам, как краски в коробке. Мелькали голубые береты артиллеристов, черные — танкистов. Своими фиолетовыми беретами компания пехотинцев тоже вносила свой вклад в разнообразие цветов.