Книга Война "невидимок". Последняя схватка - Николай Шпанов

— Послушайте, — крикнул вслед ему Витема, — нужен ответ?

Но гость даже не обернулся. Он исчез так же неожиданно и бесшумно, как появился.

Витема развернул записку.

Давно уже он не испытывал такого удовольствия, какое доставило ему это письмо. Просьба о присылке Мейнеша удовлетворена. Не сегодня-завтра боцман будет здесь. Принимался и план устранения Найденова и Житкова как условие успешного проведения операции по овладению тайной невидимости.

Настроение Витемы заметно улучшилось. Он оделся и вышел на улицу. Дойдя до маленькой площадки, где стояли извозчики, нанял сани и поехал кататься по городу…

Темнело. Прозрачные северные сумерки заполняли улицы, мягким серебристым сиянием окутывали силуэты домов. В аллее тихого парка Витема отпустил кучера и пошел пешком. Тишину нарушал только скрип снега под его ногами.

Витема остановился и рассмеялся.

Еще одно усилие — и счет в банке будет восстановлен! Он снова почувствует себя полноценным человеком…

Витема вышел из аллеи. Свет фонарей, шум пробегающих голубых вагончиков трамвая наполнили его бодростью. Он быстро зашагал к отелю. Прямой, уверенный в себе, вошел в маленький зал ресторана. С давно забытой тщательностью заказал обед и, разломив хрустящую лепешку некеброда, принялся размазывать по ней нарядный розанчик масла.

Сквозь стеклянную дверь, отделявшую ресторан от холла гостиницы, Витема видел, как вошли несколько новых постояльцев, прибывших с вечерним поездом. Портье втаскивал их чемоданы, отряхивал снег с шуб.

Последним появился коренастый человек в кожаной шапке с опущенными наушниками. Витема сразу узнал Мейнеша.

…Общество старого приятеля, бутылка любимого вермута и чувство уверенности в себе и веры в будущее, — все вернулось к Витеме. Привычным движением вращая за ножку рюмку с вином, которую он, прищурившись, рассматривал на свет лампы, он говорил:

— Эти дни мне было немного не по себе. На ум лезла всякая пакость. Почему-то вспомнилась Аделина, — помнишь, та самая, что была приставлена к покойному Бураго? Да, почему-то мне все время вспоминалась ее судьба…

— Хм… — невнятно пробормотал Мейнеш. — Аделина? Судьба таких, как она, ясна заранее.

— Когда они попадают в такие лапы, как твои? Но ведь Господь Бог может избрать и другие способы, чтобы приблизить их к своему престолу… Да, в этом отношении ты — молодец.

— Черная работа…

— Конечно, это не чайные розы… А впрочем, подчас бывает даже как-то грустно, когда приходится иметь дело с такими экземплярами агентов. Тридцать лет строить из себя дуру, украсть какие-то непонятные ей самой бумажки и быть удавленной в саду во время поливки каких-то там маргариток!..

В тот же вечер они условились о подробностях предстоящей поездки в Россию. Мейнеш должен был поехать первым и подготовить ликвидацию Найденова и Житкова. Без их физического уничтожения Витема не представлял себе возможности дальнейшей работы. В образе этих двух людей для него как бы олицетворялись теперь все неудачи и провалы, какие могут постигнуть его в Советском Союзе. Когда его мысль возвращалась к ним, ему казалось, что двух решений нет: или он, или они. Одна из сторон должна исчезнуть с лица земли.

Загибая пальцы, Витема говорил с бесстрастием палача:

— Давай переберем варианты: пуля в темном переулке?

— Для России абсолютно нереально: немедленный провал.

— Утопленник в канале?

— Не так-то легко подстроить. Попробуй заманить его к набережной именно тогда, когда тебе это нужно. Впрочем, стоит ли ломать себе голову? На месте будет виднее.

— Не напрасно, все-таки, я люблю тебя, Юстус! Без тебя я еще десять раз подумал бы, прежде чем решиться одному вернуться в эту проклятую страну.

Мейнеш зевнул и потянулся так, что затрещали суставы его могучего тела.

— Устал? — с неожиданной для него заботливостью спросил Витема.

— Самолет — не тот способ передвижения, о котором мечтают в мои годы, — сказал Мейнеш. — Горячая ванна и постель — вот что мне нужно. Да, пожалуй, это единственные блага, которыми я сумею воспользоваться в этой, с позволения сказать, нейтральной стране.

Витема проводил Мейнеша до дверей номера и вернулся к себе, потирая руки. Теперь он был спокоен за операцию, за свой текущий счет и, главное, за себя самого. Юстус снова с ним!

Кому нужна старая роба?

Житков любил этот старый северный город — такой морской и такой насквозь русский. Любил его петровские предместья с остатками бревенчатых мостовых где-то на забытой окраине, с домами — свидетелями древней славы первейшего русского окна в Европу; любил это небо, то хмуро-свинцовое, то такое белесое, что хоть жмурься; и ветер с моря, пропахший треской, пенькой и смолеными бочками.

Возвращаясь из порта, Житков остановился на мосту и долго смотрел на реку…

Уже смеркалось, когда он позвонил у двери найденовской квартиры. Житков жил теперь здесь, пользуясь гостеприимством четы Найденовых.

За дверью раздался стук каблучков. Отворила Валя. Пропустив Житкова, она быстро захлопнула дверь.

— Постановление семейного совета: беречь тепло!

— Присоединяюсь! На улице пакостно… — Житков повел носом. — Эге, судя по запаху, Саша прилетел с Черноморья!

В прихожую проникал острый аромат жарящейся баранины.

Валя лукаво улыбнулась:

— Чтобы догадаться об этом, не нужно быть Холмсом. А вот если угадаете, какой сюрприз он привез вам, — получите премию!

— Письмо от Элли?! — радостно воскликнул Житков. — Давайте сразу все: и письмо и премию!

— А вот и не угадали!

— Зато сейчас отгадаю наверняка. — Житков решительно шагнул к кухне, но Валя загородила ему путь.

— Ход закрыт!..

— Саша-то по крайней мере дома? — И прежде, чем Валя успела помешать, Житков юркнул в боковую дверь.

Он вбежал в кабинет — там никого не было. Промчался в столовую и дальше, прямо в кухню. На пороге кухни он замер, пораженный, но уже в следующий миг одним прыжком преодолел расстояние от двери до плиты и стиснул в объятиях стоящую около нее раскрасневшуюся Элли.

— Ну, ясно, при таких обстоятельствах о друзьях, конечно, забывают! — послышался насмешливый голос Найденова.

Житков увидел друга, который с аккуратностью, присущей ему во всем, щепал лучину.

Оказалось, что появление Элли было результатом ее встречи с Найденовым на Черном море. Черноморское торговое пароходство, проведав о том, что у Элли имеется штурманское свидетельство, назначило было ее вторым помощником на буксир в одном из южных портов. Нужда в судоводителях была остра.

Назначению Элли не помешало даже то, что в ее англо-норвежском жаргоне все еще было маловато русских слов. Только появление Найденова помогло ей вырваться.