Книга Щит дьявола - Лео Кесслер

Неожиданно за поворотом показался небольшой военный джип «кюбельваген». Свет его фар ярко высветил Вертхайма.

— Зажигай сигнал, Файн! — торопливо скомандовал он и, подняв вверх дорожный жезл, громко прокричал:

— Хальт! Стой!

Матц затормозил. Лейтенант нацелил на джип свой карабин и нажал на спусковой крючок. Но выстрела не последовало. Очевидно, затвор заклинило.

— Файн, — отчаянно заорал он, — открывай огонь по ублюдкам… прямо сейчас!

Сержант упал на одно колено и, наведя свой карабин на немецкий джип, выстрелил. Но было уже слишком поздно. Матц, из плеча которого сочилась кровь, действовал без промедления — так, как бойцы «Вотана» научились действовать в России, где на каждой дороге их могла ожидать засада советских войск или партизан. Отчаянно матерясь, он включил первую передачу и, низко согнувшись над рулем, дал полный газ. Сидевший рядом с ним гауптшарфюрер Шульце открыл бешеный огонь из своего «шмайссера». Находившиеся на заднем сиденье Куно фон Доденбург и Шварц начали поливать огнем из своих автоматов обочины дороги — так, как это предписывала тактика антипартизанской борьбы. А затем, вопреки ожиданиям лейтенанта Вертхайма, готовившего засаду, вместо того чтобы пятиться назад, Матц поехал прямо вперед. Вертхайм швырнул свой бесполезный карабин в джип; оружие со звоном отскочило в сторону. В самый последний момент лейтенанту удалось отскочить вбок и избежать столкновения с мчащимся на него автомобилем. Но сержант Файн оказался не столь проворен. Он жалко вскрикнул, когда усиленный металлический передок джипа ударил ему прямо в грудь. Файн рухнул вниз, и машина весом в полторы тонны проехалась по нему, превращая его лицо в безобразное раздробленное месиво.

— Ах вы, проклятые садисты! — вскрикнул лейтенант Вертхайм. По его щекам текли слезы гнева и отчаяния. Он нащупал гранату, прицепленную к поясу. Справа ударила базука, но джип мчался слишком быстро, чтобы можно было обеспечить прямое попадание. Тем не менее выстрел из базуки повредил левую заднюю шину джипа. Она с треском разорвалась, и машина, круто повернувшись, беспомощно замерла. Сидевшие в ней немцы от неожиданности посыпались на дорогу, как горох.

Но даже в этой критической для них ситуации ветераны «Вотана» действовали значительно быстрее и лучше, нежели поджидавшие их в засаде американцы. Стремительно вскочив на ноги, они открыли ответную стрельбу по нападавшим. А когда на Шульце бросился высокий мощный Доброволец, немец точным ударом кулака в горло сбил его на землю. Другой доброволец побежал на Матца, прижав свой автомат к бедру, но почему-то не стреляя. Шарфюрер, который был в ярости оттого, что его ранило уже в четвертый раз, просто нагнул голову и боднул ею американца. Этого оказалось достаточно, чтобы тот рухнул на дорогу. Матц нагнулся, схватил его за уши и со всей силы ударил затылком о дорожный камень.

— Сюда! Ради бога, идите все сюда! — безнадежным голосом закричал Вертхайм, когда четыре эсэсовца, отстреливаясь короткими яростными очередями, начали пятиться по направлению к высоте 239.

Этот крик лейтенанта оказался ошибкой.

— А ну-ка, притащи сюда этого ублюдка, Шульце! — приказал фон Доденбург, перекрывая голосом стрекот автоматов.

Гамбуржец бросился вперед к лейтенанту Вертхайму, в то время как три других эсэсовца поливали яростными очередями заросли, не давая другим добровольцам высунуть головы из-за кустов.

Вертхайм швырнул в Шульце гранату, но она разорвалась в десяти метрах от эсэсовца, не причинив гиганту никакого вреда. Лейтенант сунул руку в сапог, где у него лежал нож. Но его трясущиеся пальцы так и не успели нащупать его. В следующую секунду две сотни фунтов прекрасно натренированных мышц со всего размаху врезались в него. Вертхайм начал оседать на землю, и в этот момент подкованная железными гвоздями подошва сапога гауптшарфюрера врезалась ему в челюсть. Перед глазами американца заплясали красные круги.

Прежде чем потерять сознание, Вертхайм почувствовал, как Шульце бесцеремонно поднял его с земли и взвалил на плечо. После этого лейтенант отключился, понимая, что спланированная полковником Портером и осуществленная лично им операция «Мерзавец» полностью провалилась.

Глава шестая

— Ну, ты, грязная иудейская свинья, пробуждайся же наконец! — прогремел громкий металлический голос. — Давай, мешок дерьма, открывай свои глаза!

Казалось, источник этого голоса был где-то очень далеко. Но при этом у Вертхайма не было никаких сомнений в том, что голос принадлежал истинному немцу, который ненавидел его всеми фибрами своей души.

Лейтенант с трудом потряс своей головой. Казалось, она распухла и стала в два раза больше. Он медленно провел рукой по лицу и почувствовал на своих пальцах что-то липкое и теплое. Открыв глаза, Вертхайм увидел, что это — кровь, его собственная кровь.

Лейтенант с трудом приподнял голову и увидел перед собой портрет Адольфа Гитлера. Рядом с этим портретом маячило лицо какого-то получеловека-полумонстра. Казалось, одну половину лица этого существа долго жевало какое-то дикое животное. Вертхайм вновь закрыл глаза, желая, чтобы из его памяти исчез этот жуткий образ.

— Шварц, — проскрежетал металлический голос, разбудивший его, — сделай так, чтобы он открыл глаза.

Наступила тишина. Затем кулак, который, казалось, был сделан из стали, неожиданно врезался в лицо американца. Вертхайма отбросило к стене вместе со стулом, на котором он сидел. В следующую секунду в ребра ему Ударил подкованный ботинок. Захрустели кости. Удары сыпались один за другим. Вертхайм обмяк под их градом, который, казалось, продолжался бесконечно. Он почувствовал, как внутри у него открылсь множественное кровотечение.

— Спасибо, Шварц, — проговорил все тот же голос. — Этого достаточно.

Человек, который, тяжело дыша, молотил Вертхайма, не сразу повиновался приказу, и металлическому голосу пришлось повторить его, прежде чем избиение окончательно прекратилось. Вертхайм молча лежал на полу и чувствовал, как по его телу струится кровь.

— Ну, хорошо, Шварц, усади его обратно в кресло, будь так добр…

Сильные руки подхватили Вертхайма, точно он был беспомощным ребенком, и усадили обратно. Чудовищное изуродованное лицо вновь приблизилось к нему. От него несло зловонием тухлого мяса, и лейтенант почувствовал подбирающуюся к горлу тошноту. Но лицо не отодвинулось от него. И Вертхайм увидел, как в него пристально вглядывается безжизненный стеклянный глаз.

— А теперь, вонючий жид, — продолжал металлический голос без всяких видимых эмоций, — я собираюсь задать тебе несколько вопросов и получить от тебя ответы на них. Причем отвечать ты должен быстро! —Для того чтобы до американца дошли эти слова, немец схватил его за коротко остриженные волосы и приблизил его лицо к своему. — Тебе ясно?

— Я — американский офицер. Это все, что я могу сказать, — с болью выдохнул Вертхайм.

— Нет, ты — жид, рожденный в Австрии. И в этой связи никто не окажет тебе никакой защиты. Мы можем поступить с тобой так, как нам заблагорассудится. К тому же ты был одет в немецкую форму, когда мы захватили тебя. Так что даже вонючий швейцарский Красный Крест никак не сможет облегчить твою участь.