Книга Томка и рассвет мертвецов - Роман Грачёв

Он вновь не дал мне продолжить, осведомился деловито и даже немного развязно:

— С кем я говорю?

— С тем, кто обнаружил на столе бумажку с номером этого телефона.

— На столе… бумажку… хм… И что вы хотите?

Я промолчал. Он загнал меня в угол. Смирившись с мыслью, что призрак оставил в доме Захарьевой неработающий контакт, я не приготовился к иному варианту.

В дверях кабинета появился Петя, вопросительно посмотрел на меня. Я рукой указал ему на телефонную трубку и присовокупил страшное выражение лица человека, страдающего запором. Разумеется, Петька ни черта не понял.

— Теперь вы будете молчать? — спросил мой собеседник. — Если не назовете себя, через пять секунд я отключаюсь.

У меня не оставалось выбора.

— Вас беспокоит Антон Данилов. Глава детективного агентства моего имени. Фамилия Захарьева вам что-нибудь говорит?

— Кто вас нанял?

— Странный разговор у нас получается, не правда ли?

— Кто вас нанял?

Он нажимал. Я не мог по голосу определить его возраст, человеку могло быть сколько угодно лет. Не семьдесят, но диапазон был достаточно широкий.

— Меня никто не нанимал. Мы познакомились совершенно случайно.

— Что вам нужно?

— Ничего особенного, — ответил я, — просто люблю чертовщинку.

— Хм, — сказал он. — Второй телефон тоже ваш?

— Да.

— Ладно, понятно.

Он отключился. А я так и остался сидеть с раскрытым ртом и гудящей трубкой в руке.

— Что это было? — спросил Петя.

— Позже расскажу. Что с военкоматом?

— Мой крот стал генералом и убрался в Питер, но дал координаты преемника. Тот к вечеру обещал прислать список. Еще будут пожелания?

— Да. Скажи Насте, что я ее прощу, если она приготовит мне свой фирменный кофе. И коньячку пусть плеснет граммов тридцать… нет, пятьдесят.

Опускаю ненужную и малоинтересную информацию о рутине, в которой мне пришлось увязнуть в этот солнечный июньский день. Зря я грешил на летнее безрыбье. К полудню мне притащили несколько договоров и счетов, в которых я ковырялся как свинья в апельсинах, ровным счетом ничего не понимая. То ли я забыл этих партнеров и расходы, то ли мысли мои вращались в других галактиках. В конце концов, я сбросил все Петру с просьбой рассортировать по значимости. Потом нарисовались две клиентки: одна с просьбой установить наблюдение за няней, проявлявшей признаки жестокости по отношению к детям, а другая с мольбами проследить за мужем. Первую я отправил опять же к Петру, а вторую (между прочим, супругу богатенького Буратино, в магазине которого я не так давно покупал автозапчасти для своей «хонды») обработал сам. Люблю ревнивых жен богатых Буратин.

Словом, это был полноценный рабочий день, который я провожу в офисе в отсутствии экстренных дел. Но вот ближе к пяти в кабинет вошел Петр с листом бумаги.

— Список команды Рожкова.

— Куда их направили?

— Как ты и говорил, Дальний Восток, стрелковая часть, двадцать километров от Уссурийска. В Сибири частей много, их надо кем-то забивать, поддерживать жизнедеятельность, иначе все к чертям замерзнет.

Я принял листок, пробежал по диагонали. Двадцать с лишним человек. Павел Рожков находился внизу списка.

— Хренова туча народу, — сказал я. — На сколько мы попали?

— Коньяком из своего бара не отделаешься. Сумму я позже скажу.

Я вздохнул. Все можно сделать в этой стране, абсолютно все, но только за деньги и с черного хода. Это они специально так все устроили, чтобы холопы не расслаблялись и пополняли банковские счета государевых людей.

Я посмотрел на часы. Скоро нужно было срываться и ехать за Томкой. Видимо, снова придется взять работу на дом.

И все же нельзя считать сегодняшний день пропащим: наш призрак из плоти и крови вышел на связь. Дело за малым — установить его личность и узнать, какого черта он слоняется по ночам.

Сердце начинало стучать сильнее по мере приближения к воротам детского садика. Сквозь частокол яблонь я уже видел пеструю маечку дочери и ее подружки, оседлавших качели. Видел и Олесю, сидевшую на раскладном стульчике на краю участка. Я остановился, забросил в рот жевательную резинку. Целоваться мы не станем, конечно, но почему-то мне показалось важным иметь свежее дыхание. А еще я пригладил волосы, посмотрел на собственную тень на асфальте и остался недоволен. Пора подстричься, выгляжу как дикобраз.

— Папа!!!

Томка по обыкновению кинулась ко мне, спрыгнула с качелей, забыв о том, что на другом конце перекладины сидит противовес. В результате ее подружка шлепнулась на землю.

— Тома, нельзя же так! — вскинулась Олеся. — Расшибете друг друга!

Тамара, смутившись, приостановилась. Помогла подруге подняться, убедилась в отсутствии повреждений, затем рванула ко мне. Но и тут не обошлось без экстрима — она влетела мне головой в живот.

— Тома!!!!

— Чего вы с утра до вечера — Тома, Тома, Тома! Уйду я от вас!!!

Мы обнялись, я потрепал ее по голове. Нужно было сказать пару слов Олесе, но я словно язык проглотил. Олеся же смотрела как обычно, будто и не было вчера ничего — ни сомкнутых ладоней, ни поцелуя, ни просьб «не оставлять». Кажется, это случилось в какой-то прошлой жизни, от которой мы оба в ужасе шарахнулись.

«Тебе мерещится, — уговаривал меня внутренний голос. — Вокруг дети, родители… Неужели ты ждешь, что она бросится к тебе так же, как и дочь? Подожди немного».

— Все нормально? — спросила Олеся.

— Да, конечно. Как ты?

Она пожала плечиками. Выглядела уставшей. Не найдя, что сказать еще, я развернулся. Бросил через плечо:

— Ну ладно, тогда до завтра.

— До завтра, Антон…

Она задержалась на мне взглядом. Я отвернулся.

Во дворе Томка начала канючить. Захотела погулять, тем более что к этому часу на спортивной площадке, заасфальтированной и огороженной сетчатой изгородью, уже собрались ее знакомые мальчишки. Ей очень хотелось поиграть в футбол.

— Пап, ты посиди тут на лавочке, поработай. И пива попей.

— Прям пива?

— Ага. Вон, сходи в магазин. Я знаю, ты хочешь.

«И то верно», — подумал я и отпустил ее руку.

Магазин располагался на первом этаже соседнего дома. Я купил литровую бутылку, добавил пару пакетов чипсов. Уселся на скамейке недалеко от спортивной площадки. Я сам часто мысленно ругался на взрослых остолопов, употреблявших спиртное во дворе в присутствии огромного количества детей и их сердобольных бабушек-матушек, поэтому чувствовал себя неуютно. Однако после первых пяти-шести глотков во мне проснулся старый друг по имени Забей.