Книга Тень спрута - Сергей Щеглов

— Основной энергетический ресурс в Галактике, — объяснил Штерн. — Темная материя, состоящая из черных дыр малой массы. Добывается специальными траулерами и перекачивается по соответствующим каналам Галактического Метро. О нем мы поговорим позже, а теперь закончим с монархом. О чем вы его предлагаете предупредить?

— О заговоре… хотя стоп, — Калашников качнул головой. — О заговорах он наверняка лучше нас знает, монарх все-таки. Значит, о возможных последствиях. Включить в договор пункт, обязывающий его сохранить власть. А лучше — ограничить договор сроком, который он точно продержится.

— Вот именно, — кивнул Штерн. — Сроком, который он точно продержится. Вы у монарха предлагаете спрашивать, какой это будет срок?

Калашников рассмеялся.

— Нет, конечно, — ответил он. — Есть и другие способы…

— Совершенно верно, — согласился Штерн. — Есть другие способы. Военные способы!

— Военные, — согласился Калашников. — Электронная разведка, социально-политическое моделирование, агентурная работа. Самые что ни на есть военные…

— Ну вот, — сказал Штерн. — А теперь сами ответьте на ваш вопрос. Нам обязательно воевать?

— Выходит, так, — развел руками Калашников. — Обязательно, раз уж нас интересует результат. А теперь, Леонид Петрович, вопрос. В случае с блэхмом понятно, что это за результат. А вот чего мы от Галактики добиваемся? За что, так сказать, воюем?

— Разве непонятно? — спросил Штерн, посмотрев Калашникову в глаза. — Мы ведем стратегическую войну. Войну, в которой может быть только один победитель.

— Нам нужен мир, — усмехнулся Калашников, — и по возможности — весь?

— Совершенно верно, — кивнул Штерн. — Нам нужна Галактика, с которой можно не воевать, а сотрудничать.

— Прекрасная Галактика, — хмыкнул Калашников.

— Креативная Галактика, — уточнил Штерн. — Или, на худой конец, технотронная.

— Есть за что биться, — согласился Калашников. — А как же насчет трехсот триллионов? Наши противники знают, что против них ведется стратегическая война?

Штерн поднялся на ноги и впервые за весь разговор улыбнулся.

— Чтобы правильно ответить на этот вопрос, — сказал он, — мне придется прочитать вам лекцию по введению в специальность. Но прежде, чем я это сделаю, мы должны уладить небольшую формальность.

Калашников с пониманием кивнул и тоже встал со стула.

— Характер нашей деятельности, — лишенным выражения голосом сообщила Шахматова, — требует от сотрудников Управления тщательного соблюдения режима секретности. Чтобы включиться в нашу работу, вы должны принять на себя соответствующее обязательство.

— Принять-то его недолго, — вздохнул Калашников. — А вот соблюсти…

— Простите?! – удивленно переспросила Шахматова.

— Соблюсти — куда труднее, — пояснил Калашников. — Сколько раз я себе зарок давал, что больше не пью! А толку?!

Шахматова приоткрыла рот и стрельнула глазами в сторону Штерна.

— Все нормально, — успокаивающе сказал тот. — Артем Сергеевич родился в двадцатом веке. В то время человеческий организм был очень плохо приспособлен для выполнения своих высших, интеллектуальных функций.

4.

Калашников обнаружил, что сделал большой шаг назад и спиною уперся в стену. Что это со мной, подумал он. Чего я так испугался?!

— А сейчас? — сипло спросил Калашников. — Сейчас — лучше приспособлен?

— Ну разумеется, — улыбнулся Штерн. — Сегодняшнему человеку и в голову не придет изменить уже принятое им решение. Вот почему Зоя Ивановна смотрит на вас такими большими глазами.

Вот почему я так испугался, понял Калашников. Похоже, что на нынешней Земле мы с Макаровым — самые натуральные инопланетяне. Вроде тех когаленских спрутов, которых Пашка расстрелял из пузырькового ружья.

— Так, — сказал Калашников и скрестил руки на груди. — Это что же получается? Вы тут все личной целостностью наслаждаетесь, чего решили, то и делаете, — а я уже целую неделю по старинке мучаюсь?! Решаю одно, а делаю другое?! Позвольте поинтересоваться, почему это мне зрение стопроцентное сделали, и зубы обратно вырастили — а вот к интеллектуальным функциям так и не приспособили? Это технически сложно, или, может быть, политически несвоевременно?!

— И этот человек, — сказал Штерн, обратившись к Шахматовой, — жалуется на плохую приспособленность к интеллектуальным функциям! Вы совершенно правы, Артем Сергеевич, — улыбнулся он уже Калашникову. — Это и технически сложно, и политически крайне несвоевременно.

— А поподробнее? — спросил Калашников. Он уже привык, что все его догадки о происходящем вокруг сбываются; в этом не было ничего удивительного, поскольку нынешняя Звездная Россия во многом вела свое происхождение от «того самого» Калашникова, копией которого и был нынешний Артем Сергеевич. Однако не все же самому придумывать, пусть хоть что-нибудь сами расскажут!

— Технические сложности, — сказал Штерн, — заключаются в целостном характере человеческой психики. Современные люди вырастают из современных же детей; а вот как превратить в звездного русича взрослого мужика из далекого двадцатого века — это, я вам скажу, целая научная проблема! Если помните, Таранцев вовсе не планировал переносить вас в настоящее — так вот, как раз поэтому и не планировал! Ну нет у нас такой технологии, — развел руками Штерн, — мы же не боги какие-нибудь, а обычные звездные русичи!

— Ну хорошо, — кивнул Калашников, уже и сам сообразивший, чего потребовал. Превратить себя в кого-то другого, оставшись при этом самим собой? Чересчур как-то, даже для звездных русичей! — А при чем здесь политическая несвоевременность?!

— Сами должны понимать, Артем Сергеевич, — нахмурился Штерн. — Война!

Калашников посмотрел на его суровое, словно высеченное из камня лицо, потом заглянул в прищуренные, с искринкой глаза — и понял, что Штерн шутит. Шутит в типичной манере звездных русичей — говорит чистую правду, но в такой форме, что ее никак нельзя воспринимать всерьез.

Заметив, что Калашников оценил шутку, Штерн позволил себе улыбнуться.

— Война, — повторил он. — Еще недавно мы могли выбирать: ждать, когда вы станете одним из нас, или же сотрудничать с вами прямо сейчас, с таким, какой вы есть. Но после «Прекрасной Галактики» у нас не осталось выбора. Мир узнал о вашем существовании, и вам так или иначе придется продолжать начатую игру. Все, что мы можем сделать в этой ситуации — это предложить вам нашу скромную помощь.

Штерн приложил правую руку к груди и коротко поклонился.

— Тронут, — сказал Калашников. — А я-то думал, что вам понадобился толковый работник!

— Вы не ошиблись, — кивнул Штерн. — Чем скорее вы станете толковым работником нашего Управления, тем больше у нас шансов выжить в этой войне.