Книга Пентхаус - Александр Егоров

Должно быть кое-что еще. Нужна тонкая настойка. Я считываю его пульс. Что-то будет, и уже скоро.

— Владимир, — говорю я.

— В-в-в…

— Расскажи о своих друзьях. О любви. Как все начиналось. Давай, рассказывай.

— Пусти… больно же…

— Повторяю вопрос!

С этими словами я двигаю джойстик. Хрустят сухожилия. Я нажимаю «enter». Из черного ящика вырываются невидимые молнии.

— Вспомни все, как было. С самого начала.

Он стучит зубами. А потом начинает говорить. Не сразу и невнятно, однако начинает. Говорит сбивчиво, захлебываясь и глотая слова.

Мне уже не нужно слушать. Я и так всё вижу.

Довольно далеко от Москвы, — два часа в колбасной электричке, — в глухом военном городке, отделенном от остальной земли протяженным забором из колючей проволоки, жили-были два приятеля — Вовчик и Сергей. Дружили с детства. Курили на одной помойке.

В стороне, на танковом полигоне, время от времени проводились учения, и тогда стекла в пятиэтажках дребезжали от залпов; по единственной улице пылили пердючие военные уазики. Маршрут был один — к магазину за водкой. Как-то раз пьяный в жопу капитан на «буханке» сбил вовчикова одноклассника (тот катался на мопеде и не успел увернуться). Позднее сотрудники милиции отыскали у него дома сразу двадцать граммов наркотических средств, уже расфасованных для продажи. Убитая горем мать долго плакала в районном отделе, уверяя, что не знала о пагубных пристрастиях сына. К счастью, парнишка умер, и дело о хранении и распространении не получило дальнейшего хода.

Иногда в часть наведывались с проверкой старшие офицеры. Они приезжали из соседнего коттеджного поселка, где жили с семьями. Приезжали, впрочем, без семей, зато с полными багажниками водки, и тогда на улицу лучше было вообще не выходить.

Зимой было спокойнее, но не так интересно. Можно было взорвать помойку или поджечь в школьном коридоре что-нибудь едкое и вонючее, украденное с военного склада — правда, на то, что после этого школу закроют, нечего было и надеяться. Классы проветривали, а Серегу с Вовчиком как-то очень быстро вычисляли и наказывали. Причем наказывали обычно Вовчика (многие в школе звали его Вованом, добавляя к этому обидное прозвище). Казалось, Серегу наказания не задевали вовсе: он глядел на директора своими прозрачными нордическими глазами, не выражавшими ровно никакой боязни, и у того попросту опускались руки. Выгнать хулигана из школы было бы заманчиво, но выгонять его было некуда. Оставить на второй год? И терпеть это счастье еще четыре долгих четверти?

По понятным причинам Серега потерял девственность куда раньше Вовчика. С кем и как? Это совершенно неважно. Любая девчонка отдалась бы ему в ближайших кустах, не размышляя ни минуты. Даже местные принцессы, офицерские дочки, втайне вожделели его, остерегаясь разве что папиного ремня.

Бедному же Вовчику, как и многим другим до него, пришлось брать уроки мужества у Аллочки, продавщицы местного магазина — по счастью, эта достойная учительница готова была дать ответ на любой вопрос, и даже сверх школьной программы.

Но была у него и любовь — как водится, безответная. Ангельски красивая и не по-детски влюбчивая дочка замкомбата не обращала на Вовчика никакого внимания. Она мечтала только о Сережке. Короче, всё было как в трогательной песне одной поп-группы, названной коротко и по-военному: «Руки Вверх!»

У ангела было говорящее имя: Анжелика.

Здесь, надо признаться, я чуть не свалился со стула.

— Да, Анжелка, — повторяет Вовчик, откинув голову на подголовник и полуприкрыв глаза, словно в трансе. — Анжелочка… Самая классная тёлка.

Да, Анжелочка была и вправду классной тёлкой. Классной она и осталась, разве что выросла в породистую бизнес-корову. Я, супердоктор Артем Пандорин, имел случай проверить. Если кто сомневается, у ее мужа сохранилось видео.

Но в те годы Анжелочка была избалованной целкой, краснеющей от собственных мыслей, а Вовчик — неудачником из бедной семьи. Когда однажды душной летней ночью Сережка решил вдруг завалиться к Анжелке в гости, сердце у Вовчика упало. Потом забилось и снова упало. Странно: он был довольно чувствительным парнем. Если верить, что друзьями становятся антиподы, то Серега подошел ему как нельзя лучше.

На самом деле им просто захотелось пива. Антиподы тоже пьют пиво, но не всегда у них есть деньги. «Давай завалим к Анжелке, — предложил Серега. — У нее родаки уехали, я знаю. Она даст». «Так ночь уже», — усомнился Вовчик. Но Серега глянул на него так беззаботно, что тот умолк.

Возможно, они говорили о чем-то еще, но итог разговора получился однозначным. Вовкино сердце работало с перебоями, пока они шли от КПП через темное картофельное поле, перебирались через узкоколейку и с оглядкой приближались к анжелкиному дому. Серебристая луна красовалась в небе, и веселые звезды мерцали, словно бы подмигивали двум нашим романтикам.

Папа-замкомбат и вправду был в отъезде: его васильковая «нива» не торчала, как обычно, под навесом. Анжелкина мамаша с младшей дочкой грели бока на крымском берегу. Ничто не мешало Анжелке предаваться грёзам, в своей девичьей спаленке, во влажном и волнующем одиночестве.

Если бы Серега позвонил, она соврала бы что-нибудь. По телефону ведь не видно, когда краснеешь. Но мобильники в те времена стоили недешево, поэтому Серега просто запустил в окно камушком.

Вовчик спрятался в тень. И очень вовремя.

Дрогнула занавеска. А вслед за этим и окошко со скрипом открылось. Свет из окна скользнул по кустам малины, по сырой траве. Вовчик прижался спиной к стене, и его тень распласталась неподвижно.

«Анжелка, — зовет Серега. — Гулять пойдешь?»

Девчонка мнется для виду, но все-таки спускается вниз. Что-то происходит там у них, у крыльца, Вовчику не видно — что. Он весь дрожит. Мурашки поднимаются откуда-то снизу, бегут по спине и животу, как если нырнуть в бассейн с газированной водой. О чем-то они там говорят: от звука Анжелкиного голоса в плавках становится тесно. Вовчик запускает руку поглубже в карман, выправляет положение.

«А я подумал, тебе страшно тут одной», — доносится до него Серегин голос.

«Ну… немножко», — отвечает Анжелка.

«Ты не бойся, — говорит Серега. — Никто сюда не придет».

Вовчик скрипит зубами. Про него забыли, думается ему. Забыли даже, о чем договаривались.

«А хочешь, я с тобой побуду», — предлагает хитрый Серега.

«Мне учиться нужно», — глупо отмазывается девчонка. Какое там учиться, в июле месяце.

«Ну, хочешь, вместе поучимся».

Хочешь, не хочешь. Конечно, хочешь, и еще как. Вовчик скрипит зубами. Он хочет тоже. Хоть кого. Хоть Алку-давалку из продуктового. Бр-рр. А вот Серегу он ненавидит: как он только раньше этого не понимал. Какой же он друг, он сволочь. Все у него всегда получается.

Не выдержав, он делает шаг вперед. Выступает из тени. Но на крыльце уже нет никого, и дверь перед его носом захлопывается.