Книга Колеса фортуны - Александр Егоров

— Просто я хотел бы с вами поехать, — выговорил он наконец. — В команде.

— Да сказал бы уже сразу. Но… нафига тебе это? Тебе глаза лечить надо, операцию делать. А не по трассе гоняться. И вообще…

— Балласт не нужен?

— При чем тут «балласт — не балласт».

— То есть, ты думаешь: вот человек от скуки бесится?

— Примерно так и думаю, — сказал я жестко. — Я тебе честно скажу: если бы я жил, как ты, я бы вообще не заморачивался с этим автобусом, я бы…

— Ты бы прежде всего ничего не видел, — прервал меня Мишка, и я подумал: вот черт, опять неловко получилось.

— Я не про глаза, — сказал я. — Я про возможности.

Получилось еще хуже.

— Есть еще одна причина, — решился я. — Мы едем, чтобы… как бы тебе сказать? Подзаработать денег.

— Честным трудом?

— Свободным поиском.

— Я тоже так хочу, — вырвалось у него.

— Ты хочешь денег? Это я хочу денег. И Макс. И все. Потому что у нас их нет. Мишка, ты хороший парень, но это не твоя проблема: ты станешь адвокатом…

— Не стану…

— Да куда ты денешься. Вылечишь глаза, станешь адвокатом, или мэром Москвы, или министром иностранных дел…

— Никем я не стану.

— И хорошо еще, если мы с тобой встретимся где-нибудь вот так, как сейчас, а скорей всего, я буду читать про тебя в газетах, как про Бориса Николаевича… — я выкладывал все это, как будто забивал гвозди в крышку гроба, а сам понимал, что говорить этого не нужно, что он этого не заслужил. Но парень должен был понять, наконец: рождественская сказка закончилась. Ему лучше не привыкать к нам, а нам — к нему. Папе следовало подарить ему щенка лабрадора, а не четверых взрослых ребят, пусть и не злобных, но с дурными привычками… Он смотрел на меня во все свои несчастные глаза, а я все говорил и говорил — пока сзади не подошел Макс.

— Пит, ты чего?

Я умолк на полуслове.

— Пойдем-ка, вопрос есть, — сказал он.

Мы отошли в сторону.

— Я так понимаю, Мишка с нами хочет? — чрезвычайно спокойно спросил Макс.

— Хочет.

— Ну так и давай возьмем, — Макс пнул ногой толстую сосну. Дерево не шелохнулось. — О чем базар-то.

— Ты чего? Ты забыл, зачем мы едем?

— Какая х…йня. Едем брать кассу, — сказал он негромко. — Нам в банде пятый разве не пригодится? И папа адвокат, между прочим.

Макс, похоже, решил поиграть в Дикий Запад.

— Нет, я просто охреневаю, — я тоже заговорил криминальным свистящим шепотом. — У нас на хвосте висят какие-то уроды. Притом еще непонятно, сколько их. Вообще неизвестно, докуда мы доедем. Может, грохнут по дороге. И в это время к нам просятся пассажиры. Помнишь, корабль был такой — «челленджер»? Плохо кончил. А всё из-за туристов.

Я решил быть непреклонным.

— Пит, — сказал Макс. — Я тебя десять лет знаю. Так?

— Ну.

— Вот и не… Не надо этого. Скажи: ты не хочешь делиться?

Пораженный, я даже отступил на шаг:

— Я думал, это ты, Макс, не захочешь делиться.

— Надо дать человеку шанс, — ответил Макс фразой из какого-то фильма. — А деньги не имеют значения.

— А-а. Я все понял. Ты его в свою группу затащить хочешь.

— Ну не тебя же. У тебя слуха нет.

— Ну, ну… А вот мне интересно, что Шериф скажет? И Костик?

— Шериф не против, — сообщил Макс. — Он мне сам вчера говорил.

— Ага. За спиной все решили.

— Пит, я тебя уже просил: не надо этого.

— Если все накроется из-за него, ты что делать будешь?

— А я вот что сделаю: я его своими руками задушу.

Я усмехнулся.

Мишка, который так и сидел под деревом, смотрел в нашу сторону. Мы вернулись и встали прямо перед ним.

— Мы тут подумали и решили тебя задушить, — поведал я. — Но не сразу. А когда из-за тебя все дело накроется.

Макс положил руки Мишке на шею и легонько сжал. Охранник вдалеке прищурился.

— Живи пока, — сказал Макс. — Ты принят. До первой пьянки. А там на берег спишем.

— Я вообще-то не пью, — отвечал Мишка, неумело улыбаясь. — Вчера немного…

— А ты хоть помнишь, чего мне вчера говорил? — спросил я. — Как на жизнь жаловался?

— Смутно.

— Так я тебе напомню. Ты говорил: вот, ягуара мне отец в этот раз не купил, а поршак старый сломался… Придется теперь у парней автобус угнать. Типа вписаться пассажиром, а потом на трассе их в кювет выкинуть, одного за другим. Чтобы они там подохли в страшных судорогах.

— Нет, нет, я не мог так проколоться, «Мосад» будет очень недоволен, — засмеялся он. Что-то в его взгляде изменилось. Теперь никто бы не принял его за слепого. «Вот ведь спасли человека на свою голову», — подумал я.

Я вспомнил: вчера ночью мы сидели втроем на его обширной кровати, смотрели какое-то специальное видео, курили и разговаривали о пустяках. А потом так и уснули вповалку, не раздеваясь. Но перед этим он успел у меня спросить:

— Пит, а ты бы смог жить так, как я?

— Легко, — отвечал я, не задумываясь.

Эпизод24. — А я не собираюсь так жить, — говорила Светка. — Я все поняла: ты меня не любишь. Ты любишь только, чтобы тебе было хорошо, всегда только это, а на меня тебе всегда было наплевать…

Она еще что-то кричала в трубку, неожиданно визгливо, совсем как ее мамаша — директор школы — после того, как однажды застала нас вдвоем в физкультурном зале, — а я думал: вот все и кончилось.

Я звонил ей ночью, ее не было дома. Марьянка нипочем не хотела говорить, где она, а потом все-таки сказала. Конечно, сказала. И наутро (если два часа можно назвать утром) Светкин голос был совсем чужим, или, сказать точнее, отданным кому-то другому, и я даже знал, кому. Дальнейшее не имело смысла. «Спасибо тебе за всё», — сказал я и аккуратно положил трубку. В комнату вошел Шериф и тоже собрался кому-то звонить, а я спустился во двор. И уселся на землю, прислонившись спиной к стволу сосны. Как вчера Мишка.

Мне нужно было броситься обратно и вернуть ее? Достать из-под сиденья старый черный «наган» и грозить им собственному однокласснику? Да меня тошнило от него еще в школе. О чем можно говорить с человеком, который с шестнадцати лет знакомится по объявлениям со старыми тетками? Или рассказать Светке? Не-ет. Пусть она узнает об этом от кого-нибудь другого. От своей матери, например. Это будет особенно пикантно.

И еще я не скажу ей, что теперь я равнодушен к ее голосу. Хватило одного мгновения.

Я поднялся и посмотрел на свою футболку сзади: блин, так я и знал. Весь перепачкался смолой. А Мишка сидел, и хоть бы что. Вот ведь гадское дерево, чует хозяина.