Книга Рыжая Соня и зов арены - Питер Нейл

Но Чост жестом остановил девушку:

— Нет, Соня.

— Мы же договорились: кто найдет Сэндаса, получит золотой.

— Если мне потом потребуются деньги, я у тебя попрошу. Ты меня накормила, напоила… И приветила… — Он робко улыбнулся.— А это дороже золотого.

Соня хмыкнула:

— Тогда ладно. Когда тебе будет нужно… — Она убрала монету, еще раз напомнила Чосту, что ему надо отдохнуть, и вышла.

Глава седьмая

Оставшись в одиночестве, Хавлат сел за стол, снова и снова вспоминая резкий разговор с Куршахасом. — И ты не мог ее найти? Волшебник! На что годится вся твоя магия? Ее надо уничтожить, пока она не…

— Дурак! Заткнись, Хавлат, иначе я за себя не ручаюсь! У нас есть еще две ночи. Занимайся своими делами, а в мои не лезь. Ты теряешь хватку, Хавлат. Не оскорбляй меня, не то я выпью твою кровь и обреку на вечные муки твою душу.

Теперь, успокоившись, Хавлат не мог не согласиться, что Куршахас прав. Его власть и сила уже не так велики, как прежде. Мог бы и раньше заметить и тем более должен был хорошенько подумать, когда много лун назад Куршахас пришел к нему и предложил особые услуги, намекая на то, что может сделать его королем, если Хавлат поможет ему кое в чем и позволит удовлетворять его не совсем обычные нужды.

Хавлат тяжело вздохнул: да, он совершил немало серьезных преступлений, но ведь никак не мог предвидеть, что именно это преступление станет для него роковым. Он же не ясновидящий! Да и они не всегда оказываются правы.

Он сердито тряхнул головой и отпил вина. Во всем виноват Куршахас! Колдун. Илорку. Наверняка он, Хавлат, не первая его жертва.

Этот демон в человеческом обличье уже много веков, может, даже с самого начала времен, ходит по земле, отыскивает подходящих ему людей, льстит, соблазняет и развращает посулами славы, богатства, величия. А что он просит взамен? Вроде бы ничего особенного. Но на самом деле вытягивает из своих жертв жизненную силу, полностью подчиняет себе и врывается даже в сновидения, отравляя их бесконечными кошмарами.

Куршахас — вот источник всех бед, главный и самый опасный враг. А значит, бороться надо прежде всего с ним.

«Охотник, который расставляет много ловушек,— услужливо подсказала ему память старое изречение,— может забыть про какую-нибудь из них и попасть в нее.»

«Но охотник, попавший в ловушку,— тут же возразил Хавлат,— знает, как она устроена, а зверь — нет».

* * *

Ночь, полная колдовства, убийств и кошмаров, закончилась. В Аренджуне наступил рассвет.

Запели птицы, деревянные колеса тележек торговцев застучали по каменным мостовым. Отпирались двери, распахивались ставни, гасли лампы. Бродяги ныряли в проулки, девицы, до утра продававшие свое тело, отправлялись спать, открывались лавки, ночные патрули сменялись дневными.

День начинался радостно, и даже сгустившиеся над городом грозовые тучи несли благость. Стоявшая несколько дней жара измучила всех, улицы пропылились, листва на деревьях пожухла. А потому весело застучавшие по растрескавшимся камням крупные капли дождя горожане встречали ликованием.

Соня шла на юг по улице Виноторговцев. Она бывала здесь и прежде, но никогда не заглядывала в «Единорог», который располагался на отшибе, у южной стены Аренджуна. С восточной стороны таверны стояло разрушенное здание, а позади — заброшенное поле. Дверь была открыта настежь. Тощая старуха протирала стойку. Соня вошла, стуча каблуками по грубым доскам пола, и села за столик. Старуха подозрительно на нее покосилась, но все же оставила свое занятие и подошла.

— Что будешь заказывать?

Соня попросила принести яичницу и легкий эль. Старуха кивнула и отправилась на кухню.

Глаза Сони быстро привыкли к полутьме таверны, и, осматриваясь по сторонам, она заметила невысокого мужчину с перекошенным лицом, прилично одетого, сидевшего у противоположной стены. Он пристально глядел на девушку, и она невольно начала тоже смотреть на него.

Как бы между прочим незнакомец потер левый глаз, и Соня узнала этот жест. Мужчина был соглядатаем, Такие люди обычно слонялись по улицам, торгам, тавернам, постоянно держа глаза и уши открытыми, а потом продавали сведения за любую сумму в золоте или серебре, которую только могли выторговать.

Подав знак, мужчина вопросительно взглянул на Соню. Она потерла шею правой рукой и откинулась на спинку стула. Многозначительно улыбнувшись, соглядатай встал, подошел к столику Сони и уселся напротив нее.

— Доброе утро,— улыбнулся он.

— Доброе утро.

— Не могу ли я чем-нибудь помочь?

— Может быть,— пожала плечами Соня.— Все зависит от цены.

Незнакомец снова улыбнулся:

— Это не самое главное.— Он лениво скользнул взглядом по великолепной фигуре девушки.— О цене мы поговорим позже. Надеюсь, сторгуемся.

— Я ищу стражника.

— Какой службы? Городской, королевской? Или чьего-то личного охранника?

— Охранника.

Глаза у соглядатая загорелись.

— Прекрасно. Кто такой? Что натворил? У кого служил? И как давно?

— Один из гвардейцев Хавлата.

Соглядатай почесал затылок:

— Это будет стоить недешево.

— Где он?

— У самого могущественного вельможи Аренджуна есть множество…

— Не играй со мной словами, собака.

Соня говорила совершенно спокойно, но ее собеседник мгновенно почувствовал угрозу.

— У него есть имя?

— Сэндас.

— Может быть, я его и знаю. Но скорее всего он сменил имя.

— Конечно, сменил. Я хочу знать, в какой комнате он живет.

— Похоже, ты и так уже знаешь немало.— Соглядатай с опаской посмотрел на Соню, затем склонился через стол.— Покажи-ка, как выглядит твое золото.

Соня слегка подалась назад, словно собиралась достать кошелек, и тут же резко вскочила, отбросив стул к стене, и опрокинула стол на соглядатая. Он взвизгнул, когда тяжелая столешница придавила его к полу. Девушка, обойдя стол, приставила острие меча к горлу мужчины.

Тот, едва дыша, в ужасе смотрел на нее.

— Что за… Что ты делаешь?

— В какой он комнате? — зловеще улыбнувшись, спросила Соня.

— На его двери — улитка…

— Вот тебе мое золото,— прошипела девушка, рисуя на его коже тонкую кровавую полоску.— Теперь вставай.

Она шагнула назад, дождалась, когда он встанет, и снова приставила острие к его горлу.

— Хочу тебя кое о чем предупредить,— прошипела Соня— Моя плата состоит вовсе не в том, что я сохраню тебе жизнь. Ты должен молчать. Если я еще когда-нибудь увижу твою мору, ты обратишься в камень. Видишь это?