Книга Как избежать замужества - Варвара Клюева

Леша во избежание ненужных осложнений поспешил удовлетворить его любопытство:

— Мы его нарочно искали. То есть на самом деле, конечно, не его… Варвара минут двадцать назад проснулась, подошла к окну и увидела стоящего внизу человека. Ей почудилось, будто это Борис…

Лева резко остановился и смерил меня взглядом, который весьма красноречиво выразил все, что он думает по поводу истеричек, общающихся с потусторонними силами. Леша решил за меня вступиться:

— Она увидела светлые волосы и крупную фигуру. Павел Сергеевич седой, высокий, а толстая телогрейка скрыла его худобу, так что ошибка вполне понятна. Варвара испугалась, разбудила нас, и мы решили посмотреть, кто бы это мог быть. Пришли под окна ее номера и наткнулись на истопника.

— Уже раненного? — Лева хмыкнул. — Быстро. А больше вы никого не видели?

— Только вас, — сказала я сухо.

Лева опять остановился и бросил на меня злобный взгляд:

— Все шутки шутишь? Так можно дошутиться…

На этой многообещающей ноте наш разговор закончился. Я воздержалась от сакраментальной фразы «Мы с вами на брудершафт не пили», поскольку сильно сомневалась, что Левина эрудиция позволит ему вникнуть в ее смысл, а доступного его пониманию достойного ответа придумать не смогла, да, по правде говоря, и не стремилась.

Вскоре мы были на месте. На физиономии Прошки, ожидавшего увидеть в нашем с Лешей обществе красавицу Ларису, отразилось разочарование. Предупреждая его вопрос, почему мы вместо срочной доставки помощи раненому занимались поимкой убийцы, я быстро дала необходимые пояснения:

— Лариса вечером приняла снотворное. Мы привели другого эксперта.

Прошка, Генрих и Марк посмотрели на Леву с сомнением, но расступились. Лева вынул из кармана узкий фонарик и сунулся в кусты, но тут же отпрянул и схватился за глаз.

— Чертова ветка!

Ребята принялись отгибать ветки в стороны. В зарослях образовался тоннель, и свет фонарика выхватил тело человека, лежащего ничком. Лева нагнулся, внимательно осмотрел спину, потом перевел фонарик выше. В пятно света попала седая голова. В верхней части затылка, почти у самой макушки, среди белых волос зловеще темнело бурое пятно. Лева снова полез в карман и на этот раз вытащил упаковку с марлевым бинтом. Сорвав бумагу, он отмотал метровый кусок, оторвал бинт и сложил его в несколько слоев, потом опустился на колени и осторожно подполз к голове раненого. Мы, затаив дыхание, наблюдали, как он приложил белый квадратик к ране и осторожно ощупал ее пальцами.

— Ну? — не вытерпел Прошка. — Что скажете? Это опасно?

— Жить будет, — уверенно ответил Лева, поднимаясь на ноги.

Глава 11

На всех лицах отразилось облегчение, и только Прошка выказал недоверие.

— Вы уверены? — спросил он подозрительно.

Лева пожал плечами.

— Кость цела. Может быть сотрясение мозга, но от этого не умирают.

— Вы же не рентген. Откуда вам известно, что в черепе нет трещины?

— Мне неизвестно. — Лева начал раздражаться. — Но я видел людей, у которых мозги торчали наружу и которые потом… — Он осекся. — Трещина зарастет. Отлежится ваш истопник несколько дней и будет как новенький.

Эта длинная речь явно его утомила, и он перешел на язык жестов, а точнее, махнул рукой, показывая, что Павла Сергеевича нужно поднять и перенести в более подобающее место. Ребята засуетились, стараясь выполнить эту операцию как можно бережнее. Мне доверили держать фонарик. После целой серии взаимных обвинений в умственной отсталости и физической неполноценности им наконец удалось извлечь Павла Сергеевича из зарослей и относительно плавно поднять на руки.

— Куда понесем? В отель? — спросил Леша.

— Лучше в сторожку, — предложила я. — Думаю, ему будет приятнее очнуться в привычной обстановке.

Процессия медленно тронулась в путь и через несколько минут достигла бревенчатого домика, расположенного слева от отеля, если стоять к последнему лицом. Дверь оказалась открытой, и Павла Сергеевича беспрепятственно доставили в собственное жилище. Оно представляло собой маленькую комнату и кухоньку, большую часть которой занимала печь, обогревавшая сразу оба помещения, поскольку ее задняя стенка была одновременно стеной комнаты.

С Павла Сергеевича стащили телогрейку и сапоги и уложили его на кушетку, повернув голову так, чтобы раны ничто не касалось.

— А рану надо бы промыть и перевязать, — озабоченно сказал Генрих, глядя на окровавленный квадратик бинта.

Я обвела глазами комнату, увидела на шкафу автомобильную аптечку и кивком показала на нее Марку. Тот достал аптечку и вытащил из нее перевязочный пакет и перекись водорода.

— Ну как, сами справитесь? — поинтересовался Лева. — Тогда я пошел.

Никто не стал его удерживать. На пороге он обернулся и пообещал:

— Утром зайду. Если очнется, не позволяйте ему вставать. А я пока поработаю за истопника.

— Поразительное благородство, — заметила я, когда за ним закрылась дверь. — Надеюсь, мы не взлетим на воздух. Впрочем, в ближайшие несколько дней нам это не грозит, поскольку мы будем жить у Павла Сергеевича, а здесь нет парового отопления.

— Почему это мы будем жить у Павла Сергеевича? — встрепенулся Прошка.

— Потому что мы не можем оставить его без присмотра, пока он полностью не поправится, — терпеливо объяснил ему Марк, отвлекшись от промывания раны. — Может быть, только наше вмешательство спасло его от смерти и убийца ждет возможности довести дело до конца.

— Но здесь даже спать негде!

— На полу выспишься.

— На полу! Когда в двух шагах отсюда меня ждет роскошный люкс с шестиспальной кроватью!

— Ну, раз такое дело, конечно, отправляйся туда, — сказала я едко. — Мы не можем лишить тебя свидания с постелькой. Только на твоем месте я побежала бы до роскошного люкса на максимально возможной скорости и забаррикадировала дверь, как Георгий. Глядишь, убийца окажется не столь проворен и тебе удастся пережить сегодняшнюю ночь.

Прошкина тяга к удобствам мигом ослабела.

— Нет уж! Я вас не брошу. Только вот, Леша, не мог бы ты сходить на кухню, принести чего-нибудь покушать? Раз уж нам придется сидеть здесь безвылазно, надо бы запастись продуктами.

— Вот сам и запасайся, — буркнул Леша, не оценивший оказанного доверия.

— Интересно, — задумчиво произнес Генрих, помогавший Марку бинтовать голову истопника. — Произойдет ли когда-нибудь событие, которое заставит Прошку забыть о еде? Помню, однажды мы довольно бурно отметили день рождения соседа по общежитию. Просыпаюсь я утром: голова трещит, в глазах зеленые пятна плавают, руки дрожат, а что творится с желудком — сказать страшно. Как-то на море во время шторма у меня был приступ морской болезни, так вот он не идет ни в какое сравнение с тем, что творилось со мной в то утро. Виталик, сосед, чувствовал себя не лучше. Отрывает он зеленую рожу от подушки и слабо так стонет: «Генрих, помоги, я умираю. Будь другом, сползай в душ, принеси мне тазик». Тут из Прошкиного угла доносится еще один жалобный стон: «И чего-нибудь покушать, если можно».