Книга На пути Орды - Андрей Горюнов

Спуская тетиву, он уже понял, что промахнулся: руки еще не отошли от холода. Действительно, стрела пошла выше, попав ордынцу точно между губ и выбив все передние зубы, вошла в рот и, скользнув там по нёбу, застряла наконечником где-то в районе мозжечка.

«Вместо меня теперь поплывет», – мелькнуло в голове, и только тут Игнач осознал, что до сих пор продолжает сжимать зубами эту дурацкую дудку с оперением…

– Тьфу!!!

* * *

Это нехитрое действие почему-то произвело неизгладимое впечатление на третьего ордынца, продолжавшего бороться с конем.

Только что, в течение считанных мгновений, он потерял разом обоих своих товарищей, кумиров, на правах старших учивших его, заботившихся о нем, защищавших его от несправедливых нападок не только десятника, но и сотника! Как жить теперь в их отсутствие?

Рядом с ним сползал с седла Алихан – лучший рассказчик и акын их тумена: стрела попала ему в источник неповторимого красноречия, сладкозвучных песен, славословий и молитв.

О-о, Алихан как никто умел по-настоящему молиться, то есть выстраивать слова в приятной для Бога последовательности!

Его сразу убила стрела, сразу! Алихан не сумел остаться живым и выплюнуть стрелу, осквернившую уста, славословившие самого каана Бату и лучезарного Берке, брата его!

Этот русский – проклят пусть будет, великий колдун, царь зла!

Он повернул коня к берегу, ударил по бокам пятками и понесся прочь от этого страшного места…

* * *

– Здорово, Петровна!

– До чего ж ты меня напугал-то, Игнач! Ведь так увидишь, может сердце-то и оборваться.

– Согласен. Вон, у двоих оборвалось. Свистни мужикам, коней пусть приберут.

– Тебе что, не нужны?

– Да ты же знаешь, я ж охотник. Конь мне обуза.

– Эк, тебя трясет-то! Пойдем к нам, обогреешься.

– Спасибо, я – к себе.

– Откуда плыл-то? Оттуда, небось?

– Ну. В леса уходите, вот что скажу. Сила сюда – несметная. Все стопчут.

– Уйти. Да как уйдешь-то? Хозяйство.

– Ну, стало быть, и умрешь с ним. Весь тебе сказ. Вишь, они уже рыщут? Разведчиков высылают вперед. По трое, пятеро. Тебе б за стенами сидеть, на речку не соваться. Сейчас, ты ж видишь, всюду гибель. По грехам по нашим.

– Ой, а у нас как раз девки в лес к озеру пошли!

– Зачем?

– А у нас такое поверье есть: в мае, как луна умрет, девкам – в лес. Всю ночь соловьев слушать, а утром искупаться. Тогда замуж скоро выйдешь и счастье на всю жизнь.

– Жизнь-то, гляди, короткая у них может выйти… К Кокошину озеру, говоришь? Это в моих угодьях.

– Верно, Игнач. Там места-то глухие. Ельник. Селений нет. Татарину там даже коня не накормить, только шишками.

– Только он-то, татарин, откуда он знает, что селений там нет, а места глухие. Он рыскает. Куда идти, ищет.

– Что ж делать-то?!

– Надеяться, Петровна, – пожал плечами Игнач. – Верить в лучшее. Больше нечего.

* * *

Потирая шишку на лбу, Аверьянов подумал, что в результате скачка по времени назад весь груз может оказаться в ноль секунд не закрепленным, – без растяжек и страховочной сетки сверху, – как это было пять часов назад, сразу после загрузки. Перспектива получить в лоб рулоном колючей проволоки или ящиком с гранатами ему не улыбалась. Он стал перемещаться ближе ко входу в контейнер, подальше от груза.

Около самого хода фосфоресцирующим светом светилась табличка «Информация о полете», – видимо, врубилось автономное питание контейнера.

Ниже таблички светились две кнопки: «Получить» и «Не надо» – на выбор.

Николай решил получить.

Электронный мерзко синтезированный голос стал выплевывать фонему за фонемой:

– …Первичная диагностика полета: полет успешен, выполняется в неопределенном направлении… навигация отсутствует, временной тангаж не счисляем… При старте зафиксированы четыреста двадцать три сбоя пусковой программы и восемьдесят девять срывов штрихов позиционирования… Снос по времени – отрицательный – в прошлое, переходящий в стаскивание. Срыв… – синтезированный голос запнулся было, но затем быстро закруглил: – Если вы хотите получить дальнейшую информацию о вашем положении, сообщите голосовой пароль допуска или нажмите кнопку «не надо»…

Аверьянов нажал «не надо».

– Хорошая новость! Поздравляем вас! Нажав на фирменную кнопку «Не надо!», вы сделали правильный выбор, приняли верное реше… – бодрым, звенящим голосом задолдонил синтезатор и вновь осекся: навалилась немыслимая перегрузка.

Сжимая бутылку «Smirnoff», Коля покачнулся. Мелькнуло в сознании: не меньше четырех «g» …

Ловя равновесие, чтобы сползти на пол, а не упасть, не рухнуть, он случайно схватился за лонжи, протянутые под потолком контейнера, и тут же неимоверно потяжелевшее тело стало разрывать руку. Отпустить было нельзя: при такой перегрузке падение с высоты собственного роста – тяжелое увечье либо смерть.

Неожиданно перегрузка исчезла, все вокруг стало зыбким, светящимся неверным светом, окружающие предметы таяли на глазах и возникали, проявляясь вновь…

* * *

Затерянный, укромный прудик в лесной чащобе, заросший местами густым камышом и болотником, замер, окутанный проступающим сквозь чернила ночи призрачным светом раннего утра первого летнего дня.

Лес еще не встретился с солнцем и потому был наполнен пока тишиной и запахом хвои.

Три девушки лет по семнадцать-восемнадцать брызгались, стоя по пояс в воде…

– А весело как!

– Совсем и не холодно.

– А еле залезла!

– Ну, с непривычки…

– Костер надо было сперва развести.

– С тобой разведешь.

– На волосы не брызгай, жених заикаться будет!

– Ой, что это?

– Где?

– Да вот, смотри!

На противоположном берегу пруда, прямо напротив девушек, начало прорисовываться нечто непонятное – здоровое, размером с самый большой амбар, блестящее и сверкающее тусклым металлом яйцо, неверно колеблющееся в утреннем белесом солнце…

Девицы застыли как вкопанные…

По здравому размышлению в этот момент уже полагалось бы бежать сломя голову, спасаться от очередной выдумки Дедушки Лешего, но женское любопытство сильнее любых суеверий.

Березы, мешавшие яйцу занять выбранное им место, с треском легли веером, вывернутые из земли с корнем.

Даже издалека было видно множество кругов, появившихся на поверхности пруда там, у самого берега, возле яйца: это от страха с восторгом пополам попадали в воду лягушки. На исполинских соснах, растущих за спиной девушек, заметались белки. Енот, «стиравший» что-то в тихой заводи между яйцом и девушками, остановил работу, кинул на яйцо внимательный, оценивающий взгляд, съел постиранное и, повернувшись, исчез в прибрежных кочках.