Книга Сэнгоку Дзидай. Эпоха воюющих провинций - Алексей Вязовский

Пока луковица отдает свой сок, готовим мясо. Годится любое, даже рыба. Так, народы, живущие на Каспии, любят готовить плов с кусками осетра. Мне рыба, честно сказать, уже поднадоела, и я приказал купить у крестьян Хиросимы нескольких кур. Хотелось бы, конечно, сделать плов на свинине или барашке, но — увы, в Японии с этими животными конкретная напряженка. Если дикие кабаны еще имеются в наличии (их ревностные буддисты, которым запрещено употреблять мясо, но иногда очень хочется, называют иносказательно «сухопутными китами»), то ни свиней, ни коз, ни уж тем более баранов с коровами тут днем с огнем не сыщешь.

Поэтому используем птицу. Очищаем от перьев, промываем, мелко нарезаем. Аритомо морщится, но терпит. Не к лицу, конечно, самураю возиться с мясом, но долг перед начальством — выше всего.

Убираем луковицу, кладем кусочки птицы в масло и закрываем крышкой. Как только мясо краснеет, закладываем в казан кольца лука. Солим. Добавляем приправы по вкусу. Я использую почти все специи, что нашел на кухне, — черный перец, паприку, барбарис и карри. Заливаю воду в котел. Еще полчаса тушу мясо, после чего загружаю морковь. Добавляю огня и довожу мясо с луком и морковью до кипения.

Теперь рис. Засыпаем в котел, выравниваем. Опять заливаем воду, чтобы она на один-два сантиметра была выше риса. Закрываем крышкой и разводим огонь под казаном на полную. Еще раз солим и перчим, перемешивая рис. Черт, чуть не забыл чеснок! Быстро чищу, режу, кладу в почти готовый плов. Остается подождать полчасика, сделать контрольные проколы в рисе, чтобы посмотреть, есть ли вода или уже выпарилась, — и вот все готово.

Ах какой запах пошел! Почуяв восхитительный аромат, к моему шатру начали стягиваться самураи. Тут и Хиро принюхивается, тихо переговариваются полковники, Хотта Абэ что-то напористо втолковывает Эмуро Ясино… Тем временем слуги выкладывают пол шатра татами, накрывают поляну, расставляя пиалы, чашки. Хотелось бы, конечно, правильно сервировать плов, но сил терпеть уже нет, и я просто подаю новое для японцев кушанье большой горкой на железном блюде. Поднос с пловом ставится в центре, и все располагаются вокруг него.

Ложек тоже нет, поэтому накладываем плов маленькой лопаткой. Главы семей долго принюхиваются, переглядываются и только потом, вздохнув, начинают есть. Военачальники — наоборот, сразу бросаются в бой, да так, что за ушами трещит. Даже монах, щурясь от удовольствия, пихает в себя все новые и новые порции. Постепенно приходит первое насыщение, и в шатре начинают раздаваться восхищенные возгласы.

Первым пиалу сакэ с хвалебным тостом в мой адрес поднимает генерал. К Симодзумо присоединяются неразлучные Арима и Хосима. Хвалят новое кушанье, просят дать рецепт. Все начинают громко чавкать и рыгать — в Японии считается, что таким образом едок демонстрирует, как ему понравилось блюдо. Вечер явно удался. Все расслабились после утомительного марша, скинули напряжение перед боем.

Следующие два дня об огигаяцу ни слуху ни духу. Разведка тоже пропала. Начинаю волноваться — неужели Нориката обманул меня и повел свои войска другой дорогой? Еще раз все вместе изучаем карту. Тут нет другого пути на Тибу, кроме как через Хиросиму. Приказываю времени зря не терять и начать окапываться. Самураи в шоке: они что, грязные крестьяне, чтобы рыться в земле?! Да и чем копать — шанцевого инструмента нет. Делаю морду кирпичом и еще раз повторяю свой приказ. Перетопчутся. Лучше пусть льют пот сейчас, чем кровь потом. Лопаты реквизируем в деревне. Рисую на бумаге чертеж простенького пятиугольного редута времен Бородинской битвы, благо видел его на одноименной панораме в Подмосковье.

Фронтальные и боковые фасы изготовляем из земли и камней — хорошо, что редут строим на холме и высокого вала с большим бруствером сооружать не требуется. Внутри вала делаем бойницы под пушки. Под «раз-два-взяли» затаскиваем кулеврины на холм. Под пороховой обоз роем землянки. Вряд ли нас будут обстреливать огненными стрелами, но порядок есть порядок. Лучше сразу приучить военачальников к правильному складированию взрывоопасных веществ. Не забываю и про медсанбат. Для Кусуриури по моему эскизу мастерят специальную операционную — козлы с настилом для хирургических манипуляций, место для хранения шин, перевязочного материала…

Те самураи, которые не попали на земляные работы, спешно сколачивают из бревен и досок большие деревянные щиты три метра шириной и два высотой. С тяжелым сердцем отдаю приказ разобрать ради этого несколько деревенских сараев. Тайком посылаю денщика отдать деньги за строения. Мне тут еще крестьянских бунтов не хватает.

Глядя на то, как упорно работают самураи, не отлынивая, не вставая на перекур, я понимаю, как много общего у русских и японцев. Пожив немного на островах, понимаю, что, несмотря на громадное различие культур, Япония и Россия очень похожи. И та и другая страна — территория экстремального проживания. Мало какой другой край на Земле так мало приспособлен для людей. Половина России — вечная мерзлота, огромный перепад температур в течение года. Япония — что ни год, то землетрясение, которое сносит половину страны. А если не сносит, то смывает цунами, сразу вслед за землетрясением. В России бесконечные пространства, мешающие освоению полезных ископаемых да и просто проникновению культуры. В Японии полезных ископаемых нет вообще, как и пространств. Люди существуют исключительно своим трудом. Обе страны живут не благодаря, а вопреки. Вопреки географии, климату, и это выживальщичество накладывает неизгладимый отпечаток на народный менталитет.

Ладно, хватит о менталитете, лучше разберем диспозицию. Армия Сатоми расположилась на западе провинции Симоса возле деревни Хиросима. Вернее сказать, на задворках деревни. В центре нашей позиции — невысокий холм, который мы сейчас активно укрепляем и где располагается вся наша артиллерия. Справа от холма — небольшой лужок, сразу за которым начинаются заливные рисовые поля. Я не поленился и заехал на одно из таких полей. Проще назвать его болотом — крестьяне втыкают саженцы риса в грязь, смешанную с водой. Слякоти в поле по колено, и воевать в ней решительно невозможно. Ноги вязнут, лошадь в галоп поднять нереально.

Слева от холма — обширные луга размером с квадратный километр минимум. Луга заканчиваются возле густого леса, которому местные жители дали название «Чаща самоубийц». Разумеется, мне стало любопытно, за что лесу дали такое мрачное название, и я съездил и туда. Уже на опушке деревья и кустарники были настолько густыми, что сквозь них почти не пробивались лучи солнца. Воздух спертый, влажный, птицы не поют, цветочки не растут… «И только мы к плечу плечо врастаем в землю тут…» Слова песни из фильма «Белорусский вокзал» при виде этого мрачного пейзажа сами лезут в голову.

В общем, ситуация ясная. Через лес врагу не пройти, и наша главная задача — удержать дорогу, которая идет через холм и пространство слева от холма. Справа я поставлю пятьсот копейщиков из куни-сю — этого будет достаточно, чтобы никто не проскочил между рисовыми полями и редутом. А вот главная головная боль — это луга. Есть где разогнаться коннице, сосредоточить подкрепления. По сути, мне надо перекрыть своими полками километровый промежуток между левым фасом редута и опушкой Леса самоубийц. Именно тут встанут все мечники, лучники и копейщики. Строй получается жидковатый, разорвать его мощной атакой — раз плюнуть.