Книга Загадки золотых конвоев - Владимир Шигин

Тонущего Родионова спас староста маленькой рыбацкой деревни. Несколько дней командир крейсера провёл у него, пока не был передан властям. За это время между старостой и русским офицером сложились достаточно доверительные отношения. Дело в том, что Родионов, много плававший ранее в дальневосточных водах, неплохо знал японский язык. Они подолгу беседовали. Именно поэтому вскоре по деревне, а потом и дальше пошли разговоры, что раненый русский офицер поведал рыбацкому старосте некую большую тайну о своём погибшем корабле.

В госпитале лагеря военнопленных Родионов быстро пошёл на поправку, а через полгода после Цусимского боя вместе с другими офицерами прибыл во Владивосток на пароходе «Киев».

Спустя некоторое время после отъезда Родионова староста отправился на рейсовом пароходе в Токио, чтобы с помощью родственников и старых друзей оформить право на экспедиционные работы в районе мыса Марусаки. Однако получить такое разрешение ему не удалось. Старосте вежливо посоветовали воздержаться от этой затеи, ибо у японского военно-морского флота был свой интерес к затонувшим у Цусимы русским броненосцам и крейсерам.

Прошло ещё полгода, и капитан 1-го ранга Родионов погиб во время матросских волнений в Кронштадте.

Из исследования историка Виталия Гузанова:

«Восстание готовилось социал-демократами и эсерами и началось в час «икс» с захвата оружия 2-й дивизии, куда пришёл служить после японского плена капитан 1-го ранга Александр Андреевич Родионов. Зачинщикам отводилась роль диверсантов. На фортах об этом знали и с часу на час ждали подмоги. Родионову доложили, что в канцелярию дивизии вероломно ворвалась буйная ватага матросов. Убили дежурного офицера, оказавшего сопротивление, взломали сейфы и металлические ящики, в которых хранились оружие и боеприпасы. Каперанг сообщил о ЧП контр-адмиралу Беклемишеву, вдвоём они пошли в казармы, где проходил митинг.

Появившись в казарме, капитан 1-го ранга Родионов приказал построить матросов в одну шеренгу. Но его спокойный и даже несколько равнодушный голос утонул в выкриках. Родионов и Беклемишев видели, что на лицах матросов написана злоба. Офицеров передёрнуло. Повернуть назад — значит проявить позорную слабость. Александр Андреевич повторил своё приказание. Он, славно послуживший Отчизне, не мог стыдливо потупить взор, как человек, знавший за собой что-то дурное. Он нашёл в себе силы остаться. Кто-то из митингующих крикнул:

— Офицеры без оружия! Бей их!..

Призыв не смутил Родионова, он пошёл к самодельной трибуне, сооружённой из двух столов, где ораторствовал очкарик в студенческой тужурке. Он шёл, твёрдо ступая, и было во всей его фигуре что-то такое, чему нельзя было преградить дорогу. Матросы, разрывая круг, расступились, но вдруг — для всех неожиданно — раздался выстрел. Родионов побледнел, медленно качнулся и стал опускаться на грязный, затоптанный пол… Контр-адмирал Беклемишев кинулся на помощь, но его порывистое движение опередил второй выстрел… Несмотря на то что матросы были сильно возбуждены, предательские выстрелы внесли в их ряды замешательство…»

В один из своих приездов в Кронштадт я пришёл на морское кладбище. Недалеко от входа я без труда нашёл могилу последнего командира «Адмирала Нахимова» и положил на неё цветы. Смотритель рассказал мне, что после революции могила Родионова была осквернена, могильный камень выброшен на помойку. Спустя почти 80 лет его случайно выкопали из земли и водрузили на прежнее место. Что ж, лучше поздно, чем никогда…

Кладоискатели из деревни Марусаки

Прошло ещё несколько лет. Старика старосты уже не было в живых. Всеми его делами, в том числе и рыбацкой артелью, заправлял сын Нодзава. Кроме того, он был ещё и хозяином небольшой компании, отвоевавшей в конце концов у военно-морского флота право на поиск и обследование затонувшего «Адмирала Нахимова».

Посетивший Японию именно по этому вопросу историк Виталий Гузанов пишет относительно Нодзавы следующее:

«Затевая рисковую игру кладоискателя, Нодзава понимал, что успех не окажется скорым: родившись у моря, он знал, что не так просто отыскать затонувшее судно, даже если известны координаты места его гибели… Необходима встреча с капитаном. «Вот бы разыскать господина Родионова в России, — размышлял Нодзава. — Наверное, рад был бы узнать о том, что о нём здесь осталась добрая память». Нодзава был занят своими мыслями. Кто может разгадать, о чём думает человек в ту или иную минуту жизни? Его же думы вертелись вокруг имени Родионова — имени, которого не разглашал, так как помнил строгий наказ отца: «Ты ничего не слышал, а русский ничего не говорил».

Но всё же однажды Нодзаве пришлось произнести вслух имя каперанга Родионова. Было это в мае 1909 года. Из Токио на остров прибыл военно-морской агент (в те годы агентом называли лицо, причисленное к дипломатическому представительству; ныне — атташе), старший лейтенант Воскресенский. Сначала Нодзава подумал, что русский приехал выведать, чего он добился в своих подводных исследованиях, но ошибся: офицер был озабочен другим — поиском могил русских моряков, одиноко покоящихся на острове Цусима, чтобы затем перезахоронить их на православном кладбище в Нагасаки.

Аполлинарий Николаевич Воскресенский слушал визитёра, который говорил негромко, каждая его фраза перемежалась долгими паузами. Рассказывая, как каперанг Родионов попал в дом старого рыбака, японец по имени Нодзава украдкой поглядывал на дверь… Сначала Воскресенский не понял, что к чему: то ли озабоченный Нодзава хочет получить мзду за лечение и проживание Родионова, то ли у него действительно простой и неподдельный интерес к судьбе русского командира. В конце концов из хитроумного сплетения слов и фраз Аполлинарий Николаевич сделал вывод, что японец хочет пригласить Родионова в гости на остров Цусима. От встречи с ним будет зависеть дальнейшее процветание компании. Военно-морской агент обещал Нодзаве послать запрос в Санкт-Петербург. Через какое-то время Нодзава получил от Воскресенского телеграмму: «Жизнь Александра Андреевича Родионова трагически оборвалась три года назад тчк У вас теперь развязаны руки тчк»

Что значит «развязаны руки»? И никто его не принуждал к этому, даже Воскресенский, с которым он беседовал с глазу на глаз. Почему же такой намёк: «У вас теперь развязаны руки»? Что это значит? Выходит, что русский агент что-то знает, но открыто не может сказать?

Я не берусь утверждать, что Нодзава задавал себе примерно такие вопросы. Вопросы задаю себе я. И вот почему. Интерес к золоту, находившемуся на «Адмирале Нахимове», проявлялся у японцев приливно-отливными волнами: то возникал, то затухал. Сегодня у меня нет доказательств, как долго просуществовала компания Нодзавы, в доме которого воскрес из мёртвых каперанг Родионов, но данные говорят о том, что в недрах Токио зрела компания-конкурент, более мощная и хищная, её щупальца протягивались от лиц, тесно связанных с сильными мира сего…»

Я не слишком верю в передачу какой-то великой тайны Родионовым японскому рыбаку. Да, капитан 1-го ранга, скорее всего, действительно симпатизировал своему спасителю и, думается, искренне желал его отблагодарить. Но вряд ли преданный своему Отчеству офицер в здравом уме и твёрдой памяти стал бы рассказывать простому рыбаку о том, что в трюмах его погибшего корабля спрятаны груды казённого золота, то есть фактически выдавать первому встречному государственную тайну.