Книга Приглашение на эшафот - Михаил Март

Наташа сидела спиной к окну. Старушка двинулась вперед, к ее столу.

— Присядьте, пожалуйста, — указала Наташа на стулья, стоящие вдоль стены. Женщина остановилась на полпути, огляделась по сторонам и послушно свернула к указанному месту. Когда она присела, секретарша спросила:

— Как о вас доложить? По какому вопросу вы хотите видеть руководителя следственного отдела?

— Я живу на Мясницкой, бывшей Кировской, улице. У нас сосед повесился. Приезжала милиция и женщина из прокуратуры. Та самая Задорина.

— Я в курсе. И что же?

В этот момент из кабинета в приемную вышел Колычев.

Старушка встала.

— Вы ко мне?

Секретарша пояснила:

— Это соседка Ткачука.

— Ага, понятно. И что у вас? Сидите. — Генерал присел рядом.

— Чудеса какие-то невероятные, — затараторила старушка. — Мы с Клавкой поехали на кладбище к Игорю. Она-то его, можно сказать, любила. Он был хорошим человеком. Ну, приехали. А на могиле ни венков, ни цветов! Его хоронили пышно. Весь институт собрался. Венков было много. А сейчас ничего. Все выбросили в контейнер. На холмике, могиле, значит, стоят обычные розетки. Варенье к чаю в такие кладут. А в них огарки от свечей. Много розеток. Мы спросили у могильщиков, смотрителей, но никто ничего не знает. Могила же не храм, чтобы там свечи ставить, да и Игорь не был верующим. Вот я и приехала к вам. Разберитесь, пожалуйста.

— Хорошо, что приехали. Обязательно разберемся. Вы можете указать могилу? Прямо сейчас поехать на кладбище с нашим сотрудником на машине? Потом он вас домой завезет.

— Конечно, могу.

Колычев повернулся к секретарше:

— Наталья Пална, свяжитесь с криминалистом Дегтяревым, пусть возьмет машину и съездит с…

— Вера Степановна, — представилась старушка.

— Да, с Верой Степановной на кладбище. Он знает, что ему там делать.

— Хорошо. Вера Степановна, пройдите по коридору налево, кабинет сорок три. Там вас будет ждать Дегтярев Игнат Всеволодович. Это наш самый опытный эксперт.

— Спасибо. Очень любезно с вашей стороны. А то как же так получается — ни венков, ни цветов. Страсти-мордасти какие-то. Нехорошо это…

— Не беспокойтесь, — успокаивал гостью генерал, провожая ее к дверям. — Вы правильно сделали, что пришли. Все это очень важно. Любая мелочь, связанная с расследованием, имеет для нас большое значение.

Наташа тем временем передала приказ генерала криминалисту. Когда она положила трубку, генерал прикрыл дверь и обратился к ней:

— Опять свечи. Трифонов говорил мне о свечах. В Питере у ног повешенного тоже стояли огарки в розетках. Смахивает на какой-то обряд сектантов-фанатов.

— Я так не думаю, Геннадий Алексеевич. Повешенный Зибиров — чеченец, а значит, мусульманин. Ткачук — атеист и вряд ли имел что-то общее с сектантами. Похоже, что свечи ставились жертвам, в чьей гибели обвиняли повешенных.

Колычев внимательно посмотрел на свою новую секретаршу:

— У вас талант, Наталья Пална. Я уже не первый раз обращаю внимание на ваши замечания. Они такие точные, будто вы что-то знаете и тут же ставите все с головы на ноги.

— Обычное чутье. Женское чутье.

— Вы же юридический закончили?

— Когда это было! Все законы давно поменялись.

— Дело не в законах. Во всяком случае, место секретарши не для вас. Вы должны заниматься серьезными делами. Я об этом подумаю.

— Геннадий Алексеич, в тридцать лет уже поздно начинать карьеру.

— Лучше начинать в тридцать, чем вообще не начинать. Зайдите ко мне. Я вам кое-что покажу.

Наташа прошла в кабинет своего начальника.

Впервые она позволила себе сесть. Колычев даже стул для нее выдвинул, сам сел напротив, а не в кресло за столом. Достав из папки фотографию, протянул секретарше:

— Что вы можете сказать по этому поводу, Наталья Пална? Мне очень интересно услышать ваше мнение, а потом я сравню его с мнением Трифонова и Задориной. Они пока еще не видели этого снимка. Я получил его сегодня утром.

Когда Наташа увидела фотографию, у нее сжалось сердце. Сюрприз следовал за сюрпризом. На снимке был ботинок, висящий в воздухе. Женская рука едва касалась мыска ботинка, отчетливо просматривалось и женское плечо. На дальнем плане — окно с видом на реку. По другую сторону набережной стояли дома. Камера захватила часть моста, но он плохо пропечатался. Она знала, где сделана эта фотография. В квартире профессора Горлова на Фонтанке. Повешенным был Зибиров. Но она также точно знала, что в квартире она была одна. Толстиков следил в тот день за профессором, и когда профессор собрался домой, Толстиков ей позвонил и тут же приехал за ней. Кто же мог оказаться в квартире во время казни с фотоаппаратом в руках? На этот вопрос у нее не нашлось ответа.

— Что скажете, Наталья Пална?

— Скажу, что люди летать еще не научились, а значит, мы видим перед собой повешенного и участника преступления. Судя по рукам, женщине не более тридцати лет. Фотографию, как я понимаю, делал ее сообщник. Большой любитель ребусов. Посылать такой снимок в прокуратуру — значит дразнить гусей. Либо он хочет нам сдать свою сообщницу, а у самого готов отход, либо это пижонская бравада. Но трудно в такое поверить. Полагаю, что самому факту посылки снимка сюда сейчас не стоит придавать особого значения. Лишняя головная боль. Прислал один снимок, пришлет и другой. Это начало игры в кошки-мышки. Лучше обратить внимание на содержание снимка. Самым интересным здесь является окно. Оно выходит на набережную реки. Если судить по архитектуре домов, стоящих по другую сторону реки, очень возможно, что снимок сделан в Петербурге. Об этом парапеты и решетки говорят. Из окна виден купол собора. Если знать, какой собор попал в кадр, можно довольно точно определить местонахождение квартиры, где произошло преступление. Если побывать в этой квартире и промерить, например, высоту окна от пола, можно с точностью до сантиметра определить рост женщины. Ее плечо находится на уровне ручки окна. Это сейчас важнее, чем гадать, кто и почему прислал снимок. И еще. Повешенный страдал плоскостопием. По подошве ботинок видно. К тому же он совсем недавно пришел с улицы. Подошвы мокрые, еще не высохли. Когда человек приходит в мокрой обуви домой, он снимает ее и надевает тапочки. Возможно, повешенный находится в чужом доме. Я говорю только о том, что вижу.

Генерал слушал Наташу с приоткрытым ртом.

— Поражаюсь вашей наблюдательности, Наталья Пална. Это дар Божий. Для начала я выбью для себя штатную единицу консультанта с хорошей ставкой. Вы можете занимать две должности. А почему нет? Две зарплаты лучше, чем одна. Ну а потом подумаем о вашем карьерном росте более серьезно. Мне приятно с вами работать.

— Спасибо, Геннадий Алексеич. Я тронута вашим вниманием. Разрешите идти?