Книга Защитники - Билл Болдуин

— В кают-компании, когда будешь готов, — сказала она. — Я закажу для нас столик с красивым видом.

— С красивым видом? — переспросил Брим.

— А то, — ответила Картье. — Порт 19 на пару десятков лет постарше Порта 30. — Тут двери лифта разъехались, и она кивнула в сторону пустой трубы. — Вперед, господин Брим. Скоро увидимся.

* * *

Коменска, хирург, возилась чуть ли не пять стандартных лет, и кончилось тем, что у Брима оказался бинт на лбу и повязка на глазу, удерживающая плазменный компресс.

— Вас наверняка хорошо пошвыряло, — сказала докторша, поправляя очки. — Синяки с ног до головы повсюду.

Брим, голый, как новорожденный, ощущая каждый из этих синяков, только кивнул.

— Совершенно точный диагноз, доктор, — сказал он, с мукой усаживаясь на осмотровом столе. — Этот проклятый облачник действительно нас за что-то невзлюбил.

— Кажется, вы от этого не умрете, — протянула Коменска. — Вопреки всем его намерениям.

Брим вздрогнул от боли, попытавшись двинуть плечами, и отстранение подумал, что же такого особенного есть в докторах, что вот он может сидеть перед женщиной голый и вести беседу как ни в чем не бывало.

— Учитывая, как я себя сейчас чувствую, я об этом могу пожалеть больше, чем он.

— Или она, — поправила его Коменска.

— Тоже верно, — согласился Брим.

— Кстати, — сказала докторша, поворачиваясь вымыть руки и по дороге показав на чистый мундир и синюю куртку, висящие на стене рядом с тренировочным костюмом. — Пока вы были в лечебном аппарате, забежал ординарец и забросил тренировочный костюм. Но чуть позже заглянул такой здоровенный сержант — я бы даже сказала, главный сержант — и занес мундир. Наверное, он из вашего экипажа. Сказал, что всегда пакует один из ваших мундиров — на всякий случай.

Брим улыбнулся и в восхищении покачал головой.

— Барбюс, — произнес он себе под нос.

— Будьте здоровы, — отозвалась докторша.

— И вы тоже, доктор, — усмехнулся Брим и стал натягивать мундир, стараясь не морщиться от боли. Много времени прошло, как он ужинал с красивой женщиной — тем более с карескрийкой, напомнившей ему лавандовые туманы… волны зеленых холмов, усыпанных валунами, древние дороги, таинственно уходящие в вечный холод и морось,, гордые румяные лица, несмотря на трудную жизнь. Почти что другая Вселенная. Карескрия. При всей своей нищете и отсталости это был ее дом. И его тоже, как ни пытался он его забыть…

— Вы где-то очень далеко, капитан, — заметила Коменска, пробуждая его от воспоминаний.

— Да, — согласился Брим. — Очень неблизко.

— Надеюсь, в хорошем месте? — спросила она, подняв брови.

— Не знаю, — ответил он, глядя в бесконечный коридор мысли и одновременно натягивая ботинки. — Когда-то я так не думал, но теперь… — Он пожал плечами. — Просто не знаю.

* * *

Кают-компания Порта 19 была страницей довоенного прошлого Ариэля и больше походила на шикарную кают-компанию «Бенвелла», чем на аскетические интерьеры Порта 30. Низкие потолки с деревянными балками, на взгляд неотличимые от настоящих, темные панели стен, резная мебель с кожаной обивкой, несущая следы многолетнего ухода, — все это придавало помещению вид очень дорогого вечернего клуба. Снующие официанты в сшитой по мерке форме, слабый аромат хорошей еды и острых камарговых сигарет, неразборчивый гул разговоров и музыкальный звон дорогого хрусталя довершали иллюзию — и почти невозможно было поверить, что в тех же небесах всего в нескольких световых годах отсюда идет война.

Ева Картье, сидевшая в нише возле взрывоупорного окна, выходящего на закругление горизонта Ариэля, была совершенно ослепительна. Она не сразу разглядела Брима у входа, но как только узнала, тут же улыбнулась и помахала ему рукой. Каким-то волшебством она опять превратила обычный флотский мундир в такой соблазнительный наряд, который Брим даже себе представить не мог бы. Чтобы сотворить такое, надо быть настоящей женщиной.

— Так чего это ты там говорил насчет «нечего надеть, один скафандр»? — спросила она с удивленной улыбочкой, поглаживая длинные черные волосы.

— Чистую правду, — ответил Брим, снова легко соскальзывая в карескрийский говор. — То ж Барбюс мне запасной мундир спроворил. А я ничего не знал.

Она откинулась в кресле и скрестила длинные ноги, обнажив на миг неимоверно белое бедро.

— Не присядете ли, красиво одетый капитан? Брим ухмыльнулся.

— Я было думал, ты этого никогда уже не скажешь, — ответил он, садясь в кресло рядом с ней. — Спасибо тебе, что одолжила мне тренировочный.

— А ты бы и в скафандре был ничего себе, — сказала она.

— Только не рядом с тобой в таком виде, — ответил он. — Ты как-то ухитряешься из обычного мундира сделать конфетку.

Она рассмеялась.

— Сколько времени ты уже не видел женщину, капитан? — спросила она с деланной серьезностью.

— Но-но! — рассмеялся Брим. — Никаких допросов я здесь не потерплю. В конце концов, за этим столом только у меня есть аппаратура для оценки внешнего вида женщины.

— Ну, тогда спасибо за комплимент, — сказала она и чуть порозовела. Но Брим понимал, что она уже привыкла слышать, что она красива. Потому что так оно и было.

— Так что ты порекомендуешь в смысле логийского? — спросил он.

— Боюсь, я не знаю, что рекомендовать, — сказала она, прикусывая нижнюю губу. — В отличие от вас, капитан, я почти всю жизнь была карескрийкой и пила только простое вино — да и то в особых случаях. — Она рассмеялась чуть грустновато. — Логийское я впервые попробовала только недавно. Брим кивнул:

— Ага. Я сам это проходил лет двадцать назад. И это всегда затруднительно. Все вокруг «делают правильные вещи», а если ты не знаешь какие, то ты просто тытьчертов дурак.

— Тогда было похуже, Вилф? — спросила она вдруг. Брим кивнул.

— В определенном смысле, — ответил он. — Я был первым карескрийцем в Академии, и если ты думаешь, что у людей сейчас есть предрассудки, то оказалась бы ты среди них тогда.

Он на мгновение прикрыл веки, вспоминая безразличную жестокость своих богатых и часто титулованных однокурсников. Только катастрофически растущий список потерь открыл тогда двери Академии для курсантов из низших классов — ценой неожиданно злобной реакции от знати, которая безраздельно заполняла военные училища Империи уже более тысячи стандартных лет. Брим тряхнул головой и вернулся к настоящему.

— А если подумать, не надо было бы тебе среди них оказываться.

— Я знаю, что сейчас по-другому, Вилф, — сказала она. — Ты принял за нас всех первый жар.

— Да, я принял жар, — согласился Брим и махнул рукой пробегавшему старшине-официанту. Тот подскочил и поклонился.