Книга Правдивая история про девочку Эмили и таинственный замок - Лиз Кесслер

Послушав ее немного, я тоже невольно заулыбалась.

— Шона, ты чудо. Это может сработать.

Милли была счастлива, когда я попросила ее загипнотизировать меня.

— Я так устала, а заснуть не могу, — объяснила я. — Мне нужна помощь. Думаю, твой гипноз — это единственное средство, которое способно меня спасти.

Милли хихикнула и покраснела.

— Да ладно тебе, — проговорила она, но при этом гордо перекинула шаль через плечо и деловито направилась в мою спальню. Я шла следом.

Возле моей кровати стоял стул — специально для Милли. Он был поставлен там не случайно, так же, как и щетка для волос лежала на туалетном столике совершенно определенным образом. Если Милли ничего не сдвинет, то, возможно, она сама себя загипнотизирует, глядя на собственное отражение в зеркальце.

— Ну, хорошо, — заговорила Милли, аккуратно усаживаясь на стул.

Отлично!

Я улеглась на кровать и прикрыла глаза.

— Как тебе известно, это чрезвычайно мощное средство, поэтому не удивляйся, если будешь спать крепче и больше обычного, — предупредила Милли. — Сны могут казаться удивительно яркими или замысловатыми, но не беспокойся. Для тебя главное — хорошенько выспаться. Ну, теперь устраивайся поудобнее, и начнем.

Я немного поворочалась для виду. На самом деле для меня самым главным было не заснуть.

А вдруг ничего не выйдет, крутилось у меня в голове, но я старалась не обращать на это внимания. Должно выйти. Иного выбора у нас нет.

Милли уже бубнила низким глубоким голосом о том, как я устала.

— Представь, что ты перышко, — гудела она, — которое медленно и плавно опускается на землю. С каждым вдохом ты опускаешься все ниже и ниже, всё ближе и ближе к сну.

Я, не удержавшись, зевнула. Не смей думать о перышке и о сне, приказала я себе. Думай о том, что предстоит сделать, о маме и папе; у тебя есть только одна попытка вернуть их себе и друг другу.

Стоило мне так подумать — и сна как не бывало. Наоборот, меня охватило такое волнение, что хотелось вскочить и бежать.

— Тебе хочется спать, — совсем медленно тянула Милли. — Ужасно… хочется… спать. — Голос у нее стал как у пьяной. — Тебе… так… хочется… спать, что ты… даже думать… не можешь. — Она глубоко вздохнула и громко зевнула. — Ты думаешь только о сне. — Милли помолчала. — Сладкий сон… — Опять помолчала, потом снова зевнула. — Крепкий… сон…

На этот раз молчание затянулось, а потом вдруг раздался громкий храп. Я еще немного выждала, прежде чем открыть глаза. Пришлось зажать рот ладонью, чтобы не расхохотаться: Милли развалилась на стуле, вытянув ноги и откинув голову назад. Рот у нее приоткрылся, глаза, наоборот, закрылись.

Я поспешно села на постели. На цыпочках обошла Милли, прокралась к люку и скользнула вниз.

— Получилось! — взволнованно шепнула я Шоне. — Она отключилась.

— Хлестко! — заулыбалась Шона. — Пошли скорее. Подплыв к иллюминатору, мы на всякий случай снова прислушались. Тишина. Значит, и вправду пора.

— Подожди немного, — попросила я Шону.

Ноги никак не хотели превращаться в хвост. С каждым разом это занимало всё больше времени. Ноги «склеились», а чешуей не покрывались. Я их совсем не чувствовала, — но и хвоста не ощущала тоже. Вся нижняя половина туловища онемела, словно ее вовсе не было.

Я перепугалась. Что происходит? Может, меня парализовало и я больше не смогу ни ходить, ни плавать?

Но в конце концов хвост все-таки образовался. Внизу он по-прежнему сверкал зеленовато — синей чешуей, а выше, вокруг колен, проглядывала белая кожа. Хвост едва гнулся, словно был деревянный. Дыхание тоже было тяжелым. Уж не знаю, что так подействовало — сеанс гипноза или проклятие, — но, когда мы выбрались через иллюминатор, я уже чувствовала себя такой обессиленной, что готова была заснуть прямо в воде.

Шона скользила впереди, взмахивая хвостом, от которого разлетались мелкие брызги, сверкающие в лунном свете. Смогу ли я когда-нибудь снова так же плавать? Хотя… я никогда не умела двигаться изящно, как русалочка. Мое сердце налилось той же тяжестью, что и всё остальное тело.

— Подожди, — задыхаясь, позвала я.

— Нам надо торопиться, — проговорила Шона, замедляя ход. — Времени мало. Через час луна достигнет пика.

— Я знаю. Стараюсь… Но… просто… не поспеваю… за тобой… — пропыхтела я.

Подружка взяла меня за руку и поплыла рядом.

— Ну же, Эмили, — мягко сказала она. — Ты доплывешь. Я тебе помогу. Мы доплывем вместе.

Я промолчала. Не стоило тратить остатки сил на разговоры.

Но, как мы ни гребли, замок по-прежнему был далеко.

— Где туннель? — спросила Шона. Я покачала головой.

— Так у меня не получится. Не могу дышать. Попробуем по-другому.

Я попыталась расслабиться, чтобы, как в первый раз, позволить кольцу довести меня до туннеля, а потом принялась поглаживать золотой ободок и вертеть его на пальце, глядя на играющий бриллиант и прислушиваясь к кольцу.

И оно повело нас. Я чувствовала это, хотя течение было едва заметным и замок приближался еле-еле, как будто и не приближался вовсе. Может, я и сквозь туннель уже не смогу проплыть… Кольцо тянуло нас изо всех сил, но, возможно, оно тоже слабело вместе со мной.

Держись, пожалуйста, держись, мысленно умоляла я кольцо. Пожалуйста, помоги нам добраться до замка.

Мне казалось, что мы плывем уже целую вечность.

— Не могу больше, — закричала я, чувствуя, как слезы бегут по щекам. — Не могу!

— Эмили, смотри! — Выпустив мою руку, Шона указывала куда-то вперед. Я проследила за ее пальцем. — Замок! — воскликнула она. — Мы приближаемся!

Шона не ошибалась. В ночном сумраке опоясанный дымкой замок был виден гораздо лучше, чем при свете дня. Из туманного кольца возвышались три башни, четко выделяясь на фоне темно — синего неба. Черные окна посверкивали, как отполированные, пряча за своими стелами тысячи самых разных секретов.

У основания замка отступающее море обнажило подводные скалы. Каменистое дно было завалено валунами; между ними торчали острые обломки скал, более походивших на крутые горы. О них с шумом ударялись волны.

Вид замка приободрил меня. Я попыталась взмахнуть хвостом, но тот едва шевельнулся. Мои руки слабели с каждым гребком; хвост больше напоминал тяжеленное бревно.